Лина Мерканто - Вперед, Паола!

Роберто наклонился и принялся снова целовать и ласкать языком ее набухшие соски. Бедра его пришли в движение, он начал медленно, но упорно пробиваться вглубь, все дальше и дальше.

Паола всем существом чувствовала его мягкие удары, невольно тело ее восприняло ритм и начало двигаться навстречу. Это был завораживающий танец в воде. Вдруг все внутри напряглось, натянулось и взорвалось резкой, но сладостной болью. Он вошел в нее целиком, казалось, еще чуть-чуть – и он пронзит ее сердце. Паола обхватила Роберто за шею, прильнула к нему, не расцепляя ног, не отпуская его от себя, из себя. Некоторое время они были неподвижны, слившись воедино, потом он опять опустил ее на воду и заскользил внутри нее, сначала медленно, как бы прислушиваясь к ней, потом все быстрее и быстрее. Боль вернулась, уже слабее, но такая же изумительная, как и в начале. Жгучий, пьянящий поток подхватил Паолу, завертел, закружил одержимо. Внутри все сжималось, пульсировало в такт движениям мужчины. Она закричала, запела:

– Я женщина, женщина, и мой возлюбленный танцует во мне свой исполинский танец!

Движение становилось все неистовей, страсть играла в них. Они достигли пика блаженства, тела их сотрясла сладостная дрожь. Еще мгновение они были слиты. Еще одно дивное мгновение – и оба рухнули без сил на теплый песок.

5

Гольвезе было уже под семьдесят, но он совершенно не ощущал своего возраста. В его семье все были долгожители и отличались отменным здоровьем. Он был родом из крестьянской семьи, его родственники до сих пор возделывали виноградники в Тоскане. Благословенная Тоскана, обласканный Богом уголок!

Как он рвался оттуда! Его кипучая натура задыхалась в деревне, требовала бешеных ритмов больших городов. С самого детства он почему-то знал, что настоящая, яркая жизнь проходит мимо, и это бесило его. Он был чужим в своей семье.

Удо единственный из всех многочисленных Гольвезе, так сказать, выбился в люди. Он привык всего добиваться сам и, наметив себе цель, шел к ней напролом. Даже его дед, седой патриарх, против которого никто в семье и пикнуть не смел, отступил перед упорным желанием внука уехать во Флоренцию и продолжить там учебу после школы. Правда, для этой уступки была еще одна причина, но об этом позже.

Через несколько лет Гольвезе перебрался в Милан, Мекку итальянского бизнеса. Свое собственное рекламное агентство он основал довольно поздно, всего лет двадцать назад, но бесценный опыт, накопленный долгими годами работы в других фирмах, упорство, чутье и чуточка везения принесли ему успех. Он легко сходился с людьми, умел налаживать связи, а главное подбирать кадры. Очень скоро он создал уникальную команду, которая и обеспечивает неизменный успех его фирмы вот уже много лет. Гольвезе ничуть не страдал от скромности. Он прекрасно понимал, что ни один оркестр не сыграет шедевра без дирижера. А он-то и был тем самым дирижером, который делает коллективную работу совершенной и индивидуальной. «Стиль Гольвезе» известен во всем мире, и не будь его, не было бы и его успеха.

У него две страсти в жизни, и об этом известно всем, особенно его жене: работа и женщины. В последнем он был даже больше, чем итальянец, он был Гольвезе. Он буквально страдал от мысли, что на свете живет столько разных женщин, которых он никогда не узнает. Он обожал, боготворил, желал всех женщин мира вне зависимости от комплекции и цвета волос. Про него даже ходила шутка: если премьер-министр соберет на совещание ведущих бизнесменов страны и там будет присутствовать одна женщина, где будет сидеть Гольвезе и где будут его руки, на столе или под столом? Догадайтесь с трех раз. Обычно догадывались с первого.

Его жена, Тересита, с которой Гольвезе при всех его своеобразных качествах ухитрился прожить уже сорок с лишним лет, сначала безумно страдала каждый раз, когда узнавала об очередной измене мужа. Но так как она была ревностной католичкой и развод для нее – дело немыслимое, она в конце концов смирилась с неизбежностью, приняла это как кару Божью и полностью посвятила себя семье и детям. Когда-то в молодости она была очень хороша собой. Роскошные черные волосы обрамляли чуть удлиненное оливковое лицо с огромными угольно-черными глазами. Миниатюрная, изящная фигурка казалась невесомой. Ее бешеный темперамент удерживал Гольвезе на семейном ложе почти месяц, своеобразный рекорд для него. Потом все пошло по-старому. Она рано увяла и оплыла, как это нередко случается с итальянками, и с годами выработала в себе некое ироническое отношение к похождениям мужа, которое усиливалось по мере того, как муж ее становился старше, а его пассии все моложе и моложе.

Горничные и секретарши, которые сменялись с завидной регулярностью, в расчет уже не шли, это был как бы неотъемлемый элемент их жизни. Он мог заниматься любовью где угодно, чем нестандартнее, тем лучше: со стюардессами в крошечных туалетах самолетов, со случайными попутчицами на заднем сиденье автомобиля, с официантками в подсобных помещениях ресторанов, не говоря уж о бесконечных номерах в отелях, арендованных холостяцких квартирах и прочее, и прочее, и прочее. Причем элемент риска только обострял его чувства. Самое потрясающее сексуальное приключение случилось с ним совсем недавно на свадьбе его внучки, когда они совершенно упоенно трахались в гардеробной его собственного дома с подружкой невесты, а гости находились где-то рядом, и дверь в гардеробную не закрывалась изнутри.

Гольвезе никогда, даже в молодости, когда морщин у него на лице было меньше, а волос на голове куда больше, не был красив, но неизменно притягивал женщин как магнит. Может быть, они инстинктивно чувствовали, что для него наивысшим наслаждением было доставить удовольствие им. Его величайшим счастьем было держать в своих объятиях трепещущую от восторга и страсти женщину, он всегда доводил своих партнерш до оргазма и гордился этим. Ему частенько, особенно в последнее время, приходилось платить за секс, но женщина для него неизменно оставалась женщиной, будь то кинозвезда или проститутка.

Гольвезе сидел за письменным столом в кабинете своего номера и размышлял о Риджини. Откуда тот мог узнать о его контактах с русскими? В это был посвящен только очень ограниченный круг самых близких доверенных лиц, а это означает, что кто-то из них предает его, Гольвезе. С этим следует немедленно разобраться, иначе под ударом окажутся все его перспективные планы. Итак, самые близкие, но кто?

Риджини был одной из крупнейших ошибок Гольвезе. Он пришел на работу в его агентство еще довольно молодым человеком и сразу же очень понравился Гольвезе, наверное потому, что они были похожи. Скоро он стал его ближайшим помощником и правой рукой. От него не было никаких секретов, он всему научился у Гольвезе, а потом выяснилось, что он втихаря продавал кое-какую секретную информацию его конкурентам, сколотил весьма приличное состояние и не испытывал при этом ни малейших угрызений совести. Гольвезе случайно стало об этом известно, и он, конечно же, с треском вышиб Риджини из своего агентства. Но у того уже было достаточно денег и опыта, чтобы открыть свою собственную рекламную фирму. Вот как на свет появилось «АДД Интернейшнл».