Айра Уайз - Объяснение в любви

Только это, одно-единственное полотно, обладало над Анхелой загадочной властью. Или, может быть, дело в том, что картину приобрел он? Молодая женщина наотрез отказалась обсуждать с ним эту тему и пришла бы в ужас, узнай, что Клайв перекупил «Женщину перед зеркалом» у своей матери.

В самом деле, что за ирония судьбы! «Вкладывая деньги в Ренана Бенавенте, ты не прогадаешь, — говаривала бывало миссис Риджмонт. — Он обладает редким талантом увидеть и запечатлеть самую суть, душу своей натуры. Посмотри на эту несчастную: она медленно умирает, умирает внутри роскошной, раззолоченной внешней оболочки. Я не могу не горевать вместе с ней. Я не могу не сочувствовать художнику: ведь он со всей очевидностью любит душу, в ней заключенную!»

Слово «умирает» звучало до крайности зловеще. Сам Клайв предпочитал — «опустошенна». Ведь так приятно осознавать, что наедине с ним Анхела опустошенной никогда не выглядит!

Однако миссис Риджмонт восхищалась женщиной на картине, пока не узнала, что Анхела переселилась к ее сыну. С тех самых пор гордая аристократка видела в ней особу, готовую бесстыдно выставлять себя напоказ перед жадной до сенсации толпой. Бедный мальчик просто-таки одержим и картиной, и натурщицей; и мысль эта причиняла матери Клайва немалую боль. Тем более что «временное помешательство» грозило затянуться надолго. Надо думать, его решение возглавить именно испанский филиал корпорации Риджмонтов, принятое год назад, имеет самое прямое отношение к коварной соблазнительнице.

Клайв тяжело вздохнул. Да уж, те чувства, что будит в нем Анхела, обладают редкой долговечностью. Женщина неодолимо влечет его, а картина завораживает…

А теперь и Бенавенте недвусмысленно дал понять, что существует еще одна картина, во всем подобная этой. Что бы это значило? Неужели Бенавенте предпринял очередную попытку сублимировать свою любовь-манию к Анхеле посредством кисти и красок? И новая картина расскажет миру что-то такое, о чем Клайв предпочитает не знать?

Господь свидетель, ему совершенно не хочется выяснять истину… а придется. Клайв отдал бы все на свете, чтобы отказаться от приглашения на частный просмотр, да только ничего не выйдет.

Он и помыслить не в силах о том, чтобы потерять Анхелу… Тогда откуда же это зловещее предчувствие, что разлуки не избежать? Либо сам он совершит какую-нибудь непоправимую глупость, либо вмешаются внешние силы — в лице Бенавенте, или матери, или больного отца.

Виски разом утратило вкус и крепость. А картина — свое обаяние. Клайву требовалась живая женщина. Та самая, которую он только что обидел ни за что ни про что, самоутверждаясь за счет ее гордости.

Надо думать, Анхела уже в постели — теплая, покорная, любящая. Улыбнувшись про себя, Клайв запер за собою дверь и, почти не пошатываясь, направился в спальню.

Свет в комнате не горел. У дальней стены смутным пятном белела кровать. Стараясь ступать как можно тише, Клайв вошел в ванную, по-быстрому принял душ и поспешил обратно в спальню.

Он надеялся застать Анхелу врасплох, разбудить ее поцелуями в интимные, известные лишь ему места. Разумеется, она будет дуться, но он с этим как-нибудь справится. Наверняка станет отбиваться. А ему придется слегка поунижаться, ведь она этого заслуживает… прежде чем познать величайшее из наслаждений, выпадающее на долю мужчине и женщине…

Клайв остановился как вкопанный. Тщательно заправленная кровать была пуста.

5

По спине его пробежал тревожный холодок. Клайв стремительно повернулся, зорко вглядываясь в темноту в поисках призрачной фигурки. Возможно, она свернулась калачиком в кресле или стоит у окна…

Но Анхелы в комнате не было. Сердце его учащенно забилось. Она не посмеет, в отчаянии повторял про себя Клайв. Она не могла потихоньку одеться и уйти, пока он заливал спиртным свои горести. Или могла?

Но ведь где-то на заднем плане маячит треклятый Бенавенте! Клайв в панике устремился в коридор, не зная, что теперь делать, куда податься. В довершение «удовольствия» ноги отказывались ему служить.

Это все виски, утешал себя Клайв. И все равно… он ей шею свернет, как только отыщет, чтобы впредь не пугала его до полусмерти! Кое-как взяв себя в руки, он начал обход дома, заглядывая в каждую комнату в поисках беглянки. И наконец оказался у запертой двери. Двери, ведущей в одну из гостевых спален.

Клайв облегченно перевел дух, а в следующий миг нахлынула слепая ярость. Напрочь позабыв о собственных прегрешениях, он принялся колотить в дверь кулаками.

— Если не откроешь, я ее выломаю! — пригрозил он и с удвоенной силой атаковал ни в чем не повинное дерево.

Дверь распахнулась.

Анхела отступила, давая ему войти. Густые черные волосы волной окутывали ее плечи, и его тело сей же миг требовательно откликнулось на окружающую ее ауру безотчетного сладострастия. Огненно-красный пеньюар лежал на полу грудой переливчатого шелка.

— Не смей запираться от меня в моем доме! — рявкнул Клайв, делая шаг вперед.

— Мне нечего тебе сказать, — произнесла она ледяным тоном.

О какой мольбе о прощении тут может идти речь? На смену благим помыслам пришло куда более отрадное желание напомнить, кто тут хозяин.

Анхела уже собиралась снова улечься в постель. Одним прыжком Клайв оказался рядом и подхватил ее на руки. Молодая женщина протестующе вскрикнула, но Риджмонт-младший не обратил внимания ни на негодующий возглас, ни на отчаянные попытки высвободиться. Не говоря ни слова, стиснув зубы, он понес ее прочь из комнаты — в свою собственную спальню.

— Как ты примитивен при всем твоем внешнем лоске! — с отвращением выкрикнула Анхела.

Клайв мгновенно остановился и припал к ее губам с поцелуем, таким яростным и жарким, что, к тому времени как он отстранился, молодая женщина едва не задохнулась.

— По-твоему, это достаточно примитивно? — осведомился он, нимало не оскорбленный упреком. Собственно говоря, весь сценарий пришелся Клайву весьма по душе: он и впрямь ощущал себя распаленным первобытным охотником.

Клайв пинком — примитивным пинком! — распахнул, а затем захлопнул за собою дверь. Вот и постель. Он швырнул свою ношу на бледно-голубое покрывало и рухнул на нее, самым что ни на есть примитивным способом притиснув молодую женщину к кровати.

Темно-фиалковые глаза полыхали гневом. Иссиня-черные пряди рассыпались по подушке, крепко сжатые кулаки отчаянно молотили его по спине, не нанося, впрочем, ощутимого ущерба.

— Пошел прочь! — бушевала Анхела. — Ты… ты просто грубиян… и от тебя пахнет виски.

— А от тебя — шампанским и женщиной… моей женщиной! — прорычал Клайв, наслаждаясь новой, незнакомой прежде ролью, позволяющей ему редкое удовольствие безраздельно подчинять и властвовать.