Наташа Окли - Женщина не из высшего общества

Виконт взглянул на нее увлажнившимися глазами.

— Я тоже там учился. Вижу, ты разделяешь мою страсть к книгам. Доктор Джонсон был замечательным человеком.

— Не он ли создал словарь английского языка? — полюбопытствовал Джем.

— Да, — ответил отчим, блестя глазами. — Был невероятно умен и остроумен.

— Вы видели книгу Лоренса? — поинтересовалась Мария у Элоиз.

— Нет.

— О, Лоренс, — сказала виконтесса, поворачиваясь к мужу. — Ты просто обязан показать ей, — и, повернувшись к Элоиз, добавила: — Ваш отец посвятил ее Нессе, вашей матери.

Лоуренс отложил подарок.

— Я принесу ее из библиотеки после ужина.

— Джереми, — Мария повернулась к старшему сыну, — почему бы тебе не показать ее Элоиз прямо сейчас? Уверена, ей будет приятно… а мы все равно дожидаемся Белинду и Пьера.

— Нет, не стоит, неважно, я… — начала Элоиз, но Мария остановила ее.

— До недавнего времени я даже не представляла, кто такая Несса. — Она улыбнулась мужу и мягко продолжила: — И как много она значила. Не стану делать вид, что мы ничего не знаем. Нелепо это отрицать, тем более что Элоиз стала очаровательным дополнением нашей семьи. Скажите, детка, ведь вам было бы приятно увидеть книгу? Это начало вашей истории.

— Пойдемте взглянем на нее. — Джем встал и протянул Элоиз руку. Она в ответ подала свою.

— Да, я хочу посмотреть ее.

— Библиотека недалеко.

Элоиз с трепетом пошла за ним. За спиной слышалось журчание беседы, но слова были неразличимы.

— У Лоренса здесь кабинет, — сказал Джем, открывая тяжелую дверь. — Я уверен, он мог бы стать академиком.

— Его работы всегда тщательно обдуманы и выверены, — произнесла Элоиз, ругая себя за это замечание. — Я просматривала их. Они представляют собой подробные исследования.

— В семье к его трудам относятся без особого почтения, — улыбнулся Джем.

— А почему он не напишет что-нибудь еще?

— Думаю, из-за недостатка времени. Содержать имение — трудоемкое занятие и весьма неблагодарное. Я ему не завидую. Или Алексу.

— Поместье наследует ваш брат?

— Если закон не поменяется и титул не перейдет к Белинде. — Джем протянул ей объемистый том. — Вот она. Лоренс гордится ею и поместил среди прижизненных изданий Диккенса и Китса.

Элоиз взяла книгу и открыла первую страницу.

«Нессе. С любовью», — прочитала она.

Это, конечно, не обручальное кольцо, но тем не менее публичное признание. Доказательство того, что ее мать была любима. А она — плод их любви.

— А его жена — первая жена — как отнеслась к этому посвящению? — поинтересовалась Элоиз.

— Не уверен, что она знала. К тому времени, когда книга была издана, Сильвия вообще ни на что не реагировала.

— Но его дочь должна была знать. Бедная Белинда, — заметила Элоиз, закрывая книгу и возвращая ему.

— У меня дома есть экземпляр. Я могу отдать его вам.

— Нет необходимости. Я постараюсь найти в Интернете.

Джем поставил том на место. Элоиз радовалась в душе, что слова посвящения всегда будут доказательством того, что ее мама была любима.

Это так много значило для нее. Ей всегда претила мысль, что она случайно появилась на свет. Что ее не хотели. Она помнила, как бабушка стеснялась своей незамужней дочери, родившей внебрачного ребенка. И даже любовь матери не смогла до конца сгладить эти ощущения.

Она подумала о боли, которую испытывает Белинда. Ведь книга посвящена не ее матери, не ей, а женщине, которую любил Лоренс.

— А Белинда по-прежнему меня ненавидит?

— Мы с ней об этом не говорили.

— Но…

— Думаю, ей тяжело. — Джем взял ее за руки. — Она не вас персонально ненавидит. Вы ведь представляете, что ей пришлось испытать? — Он погладил ее ладонь.

— Я… я еще не до конца осознала это.

— Но я рад, что вы пытаетесь.

— Действительно? — Элоиз взглянула на него.

— Конечно. — Он отпустил ее руки. — Нельзя бояться правды.

— Но иногда она причиняет боль.

— Иногда да, — согласился он.

— Я чуть не отказалась от поездки, — мгновение помолчав, призналась Элоиз.

— Почему?

— Я боялась, что ваша мама тоже ненавидит меня. Что… — Она замолчала, не сумев подобрать слова.

— Она не такая.

Мария очень добрая и любящая, она спокойно восприняла то, что Элоиз ворвалась в жизнь ее мужа, и все-таки Джем чувствовал необходимость защищать мать. Она в этом не сомневалась.

— Но, — смущенно начала Элоиз, — вы тоже вначале приняли меня в штыки.

Джем подался вперед и нежно обнял ее. Голова Элоиз касалась его груди.

— Это не имело ничего общего с вами.

— Нет?

Он наклонился к ней, заглядывая в глаза.

— Это больше связано со мной самим, — наконец произнес он.

— Не понимаю.

Джему не хотелось объяснять. Разве можно выразить словами те чувства, которые он испытывал к родному отцу?

Когда Джем прочел ее письмо, у него возникло чувство, что история повторяется. Это было острое болезненное напоминание об измене и лжи, среди которых прошло его детство.

Он не мог примириться с тем, что Лоренс предал больную жену и дочь. Мать уронила несколько слезинок, но была не слишком шокирована. Гораздо больше история задела его.

В том не было вины Элоиз. Но сам факт ее существования подорвал слепую веру в отчима.

Элоиз тоже жертва. Она выросла, не зная своего отца.

Джем крепче обнял ее. Чувствуя под руками мягкие волосы, тепло тела, он захотел поцеловать ее, разгладить морщинки на лбу и поцелуями прогнать боль.

Джем отошел назад. Все произошло слишком быстро. А она так ранима.

Он и сам не знает, что ему нужно. А как Элоиз на это прореагирует? Он задумчиво потер затылок.

Внешне она была спокойной, казалось, она держит себя в руках. Почему же у него возникло такое неудержимое желание защитить ее, закрыть от горьких ветров жизни и сделать все, чтобы ей было хорошо?

Элоиз обхватила себя руками, чтобы успокоиться. Он чувствовал, как ей трудно. Сколько отваги ей потребовалось, чтобы еще раз приехать в аббатство!

Лоренс явно радовался своей неожиданно обретенной дочери. Но Белинде тоже приходится несладко. Нельзя простить ей пощечину, но Джему понятны ее мотивация и ее гнев.

Вероятно, это понимает и Элоиз, потому что она не рассказала об этом инциденте Лоренсу.

Джем взглянул на часы.

— Нам пора возвращаться. Белинда и Пьер, должно быть, уже приехали.

— Да. — Она нервно оглянулась на полки, словно надеясь увидеть там нечто успокаивающее.

— У Белинды было время привыкнуть к мысли о вашем существовании.