Ронда Грей - Любовная атака

Однако для нее было полной неожиданностью, что ее спутник, уже достаточно поразивший ее своим выбором места для обеда, накинется на меню и станет тщательно изучать длинный список хот-догов особого приготовления, ухмыляясь, как мальчишка. А может, он такой и есть? – подумала Лайза.

Девушка все еще поражалась этому, а также гигантской порции пломбира, появившейся вместе с ее собственной, которую Харрис уже пожирал голодными глазами, когда праздник наверху с воплями и поздравлениями завершился. По лестнице сотнями, как показалось Лайзе, стали сбегать дети в сопровождении группки родителей, на чьих измученных лицах можно было прочесть целую повесть.

Однако внимание Лайзы привлек не этот массовый исход – она скорее всего им не заинтересовалась бы, но последний из уходивших детишек – явно сам виновник торжества. Стройный, худенький мальчик спускался по лестнице как победитель, обводя янтарными глазами зал и словно говоря: «Посмотрите на меня! Посмотрите на меня! Я особенный!»

Янтарные глаза! Сначала она как-то не сразу обратила на них внимание, но потом перевела взгляд с мальчика на Джека Харриса, и тут ее осенило. Снова взглянув на мальчика, Лайза поразилась его сходству с Харрисом – совершенно бесспорно, что ребенок станет именно таким, когда вырастет, – по крайней мере, внешне.

Мальчик споткнулся на последней ступеньке, тут же утратил свой величественный вид и вдруг заметил Харриса. Янтарные глаза ребенка заблестели, и рот – точная копия рта Джека – сложился в любопытную гримаску.

Лайза с изумлением поняла, что малыш не узнал Харриса. Мальчик смотрел на ее спутника как на постороннего человека. Однако Лайза была уверена, что в глазах ребенка мелькнуло что-то похожее на узнавание – так люди одной породы тянутся друг к другу.

А потом Лайза услышала – или почувствовала? – единственное слово, прозвучавшее откуда-то сверху, как удар хлыста, и это слово сразу погасило блеск в глазах мальчика, и они стали блеклыми и безжизненными.

Звук, вызвавший такую реакцию у ребенка, ничего не говорил Лайзе, однако краем глаза она увидела, что Джек Харрис наконец заметил мальчика, узнал голос и разобрал слово.

Лайза медленно повернула голову и проследила глазами за взглядом Харриса, устремившимся к ребенку, как луч прожектора. Это было невероятное зрелище: осязаемая, зримая связь между глазами мужчины и мальчика. Затем взгляд Харриса устремился наверх, и Лайза снова проследила за ним, тут же ощутив, каким ледяным стал этот взгляд, остановившись на женщине, спускавшейся вслед за ребенком.

Глаза Харриса сразу потускнели, огонек в них погас, и они приобрели цвет светлого пива – впрочем, пиво вряд ли можно заморозить до такого состояния. Взгляд его не выражал ни удивления, ни гнева, от него лишь веяло арктическим холодом. Лайза совершенно терялась в догадках.

Женщина спускалась вниз: сначала очень длинные хорошей формы ноги, затем туловище, пышное, почти гротескно перезрелое, и, наконец, появилась голова, обрамленная гривой огненно-рыжих волос. Лайза поймала себя на мысли, что волосы слишком ярки, чтобы быть естественными, и в то же время слишком полны жизненной силы, чтобы быть крашеными.

Лицо женщины было бесспорно прекрасно. А какие глаза! Огромные, живые, словно озера темного шоколада, – вот только во взгляде, встретившемся с глазами Джека Харриса, шоколадной сладости не было и в помине. В нем вспыхнула злоба – это были бешеные, дикие глаза, смотревшие на скульптора почти неестественно пристально. Лайзе никогда прежде не доводилось видеть, чтобы ненависть выражалась так явно.

Харрис, казалось, ничего не заметил, или, как показалось Лайзе, его этот взгляд совершенно не задел. Он на мгновение невозмутимо и равнодушно посмотрел на женщину, а затем снова на мальчика. И тут женщина резко схватила ребенка за плечо.

Пыталась ли она удержать малыша или сохранить равновесие – трудно сказать, но ее пальцы так впились в плечо, что он вздрогнул и стал вырываться. В конце концов ему это удалось, однако малыш не попытался подойти к их столику, как сначала решила Лайза. Он сделал лишь один неуверенный шаг, остановился, плечи его поникли, но не отводил глаз от Харриса, как бы оценивая и запоминая мужчину, словно тот был какой-то дотоле невиданной редкостью.

Внимание Лайзы вернулось к женщине, стоявшей молча и неподвижно, по-прежнему сверля Джека Харриса убийственным взглядом шоколадных глаз.

Да, подумала девушка, вот уж действительно потрясающее создание – блистательная дикая красота, этого не отнимешь, и все же… было в ней что-то вульгарное, дешевое.

Лайза внутренне вздрогнула, когда ей на ум пришло это слово, но, поразмыслив, она решила, что это самое точное определение почти звериной ауры, окружавшей женщину. Что-то в ней было от дикой кошки. И все немного утрированно, как-то чересчур: платье чуть слишком облегающее и слишком короткое, цвет одежды на самую капельку не гармонирующий с рыжими волосами.

Да, что-то неприятное в ней есть, зато какая она яркая, как полна жизни! Неудивительно, подумала Лайза, что такая женщина могла привлечь такого же жадного до жизни мужчину. Вот только что за этим кроется?

Лайза посмотрела на своего спутника и мальчика, по-прежнему занятых молчаливым разговором, и поняла, что прошло лишь мгновение, хотя ей и показалось, что вечность. В глазах Харриса застыло странное выражение, сродни тому, с каким он разглядывал привезенные Лайзой бревна хуонской сосны. В глазах ребенка читалось что-то, не поддающееся определению. В воздухе висело напряженное молчание, за которым даже наблюдать было тяжело.

Мальчик, казалось, секунду тянулся к Джеку, но потом выражение его глаз изменилось – он словно утратил интерес к происходящему. Ребенок повернулся и вышел, не оглядываясь. Женщина, наверняка его мать, последовала за ним, наградив на прощание Харриса еще одним ядовитым взглядом, отчасти предназначавшимся и Лайзе – если ей не померещилось. Харрис следил за ними с непроницаемым лицом.

Лайза тоже наблюдала за женщиной и мальчиком, задавая себе вопрос: что же скрывалось за этой сценой, невольной свидетельницей которой она оказалась? Рыжеволосая, решила Лайза, была потрясающим образчиком женской породы. Но было в ней и что-то, не поддающееся описанию, но явно что-то не то.

И в довершение всего Лайза тут же представила, как Харрис занимался с этой женщиной любовью. Девушка тряхнула волосами, отгоняя от себя непрошеные видения, но безуспешно: открыв глаза, она снова видела перед собой сцену их любви, а закрыв, вспоминала, как мускулистое сильное тело наклонялось над ней у резной скамьи, вспоминала прикосновение тонких, необыкновенно сильных пальцев, его запах, когда он целовал ее.