Вера Армстронг - Право на ошибку
Кристел оцепенела. Почему он так сказал?
— Бор… борделя? — неуверенно переспросила она.
— Ты похожа на великолепную, первосортную потаскушку, — заявил он.
Кристел сделала решительный шаг назад, заставив его отпустить ее.
— Я хочу быть одетой в стиле эпохи, — сказала она.
— Но всем плевать на эпоху, — уверил ее Диего.
Она повернулась и быстро и решительно, насколько позволяли ей высокие каблуки, зашагала в примерочную.
— А мне нет, — бросила она, задергивая за собой занавеску.
Когда появилась продавщица, Кристел уже успела стащить с себя баску и полностью одеться.
— Я возьму вот это, — сказала она, показывая на ленту и чулки. Они вовсе не были ей нужны, но женщина так старалась помочь, что Кристел не могла не купить хоть что-нибудь.
Продавщица взяла в руки забракованную баску.
— Вы это не хотеть? — удивленно спросила она. — Вы передумать?
— Да. Я не знаю, в чем пойду на маскарад, — печально призналась она.
— Одеть лифчик, трусики и… — она подыскивала английское слово, — пояс с резинками.
— И все? — удивилась она. Женщина кивнула.
— Думать, мало? — О'кей, но вы худенькая, так почему нет… как там говорить… надо жить не боясь?
Она завернула покупки в черную бумагу и положила в коробочку розового цвета. Кристел заплатила по счету.
— Мне бы хотелось сделать еще несколько снимков, — сказала она Диего, когда они вышли из магазина. — Как ты думаешь, мы не могли бы немного погулять вдоль Копакабаны?
— Конечно, — согласился он. Они перешли через дорогу и оказались на мозаичной набережной. Он предложил понести коробку, пока Кристел фотографировала. — Струсила? — спросил он, когда она остановилась, чтобы сменить объектив.
— Что ты имеешь в виду?
— Не хватило смелости надеть баску и все остальное?
Кристел не отрывалась от объективов.
— Смелости у меня хватает, но этот костюм не имеет никакого отношения к двадцатым годам. Только поэтому я и передумала, — убедительно, как ей показалось, объяснила Кристел. Диего криво улыбнулся.
— Я тебе верю, — сказал он, хотя, вне всякого сомнения, не поверил ни одному ее слову.
— Продавщица предложила мне надеть на бал лишь лифчик, трусики и пояс с резинками, — сказала Кристел, когда они пошли дальше.
— Женщины так иногда делают, — усмехнулся он, — да и те мужики, что одеваются женщинами. — Там может быть очень жарко, так что есть смысл надеть на себя минимум. — Он искоса взглянул на нее. — Ты не собираешься воспользоваться этим предложением?
Кристел представила себе свое хлопчатобумажное белье, белое и чистое, но совершенно не подходящее для такого случая.
— Нет, — сказала она и нахмурилась. Неужели в ней все еще осталось что-то от простушки Джейн?
Диего заметил хмурое выражение ее лица.
— Может быть, ты предпочтешь вообще не идти на бал? Там иногда весьма фривольно и… — он явно над ней насмехался, — мало годится для пуританок и тех, кто слаб в коленках.
— Я не пуританка и вовсе не испытываю слабости в коленках, — возмутилась Кристел. — И ни за что не пропущу этот бал. Я хочу туда пойти.
Он торжественно склонил голову.
— Желание Золушки будет исполнено.
Кристел снова занялась фотоаппаратом.
— А Зачарованный принц рискнет надеть женское белье? — спросила она.
Диего состроил гримасу.
— Нет, придется ограничиться скучной рубашкой и шортами.
— Знаешь, надень на шею черную бабочку и бандаж, какой носят стриптизерши, — предложила она, вспомнив плакаты, изображавшие исполнителей эротических танцев.
Он содрогнулся.
— Нет уж, благодарю покорно.
— Ну вот, сам струсил! — упрекнула его Кристел, вдруг представив Диего не танцовщиком — для этого он был слишком мужчиной, — а обнаженным и лежащим на кровати. Что-то внутри у нее сжалось. Темные волосы, золотистая кожа и стройная фигура — превосходный образец мужчины. Вполне вероятно, что он — отличный любовник.
Кристел приказала себе немедленно выкинуть эти мысли из головы и принялась фотографировать увешанную воздушными шарами машину, потом беззубого старика в сдвинутой на ухо панаме, продающего на пляже это воздушное разноцветье.
— Понять не могу, как это я сразу не узнал тебя в аэропорту, — неожиданно сказал Диего, пока они ждали, когда старик подойдет поближе. — Ты удивительно похожа на свою мать!
Кристел ощутила растущее напряжение: так случалось каждый раз, когда разговор заходил о ее схожести с матерью.
— Мне уже говорили. — Она чуть помедлила и продолжила: — Но рот у меня крупнее…
— У тебя надутая, сексуальная нижняя губка, — пробормотал он.
— И у меня горбинка на носу.
— Не заметил, — возразил Диего.
— Потом, мама всегда аккуратна и причесана, а я… — Кристел для иллюстрации запустила руку в спутанную гриву волос, — куда неряшливее.
— Возможно, но ты крепче духом. Увереннее стоишь на ногах, — задумчиво сказал он. — А Дебора немного не от мира сего. Меланхоличная, печальная. Из-за того, что твой отец так трагически погиб?
— Может быть, — согласилась Кристел, стараясь не врать, но и правды не говорить.
— Ты сказала, Дебора давно знала того мужчину, за которого вышла замуж. Она встретила его в Риме?
Кристел заволновалась. Она понимала, что рано или поздно Диего заговорит о прошлом матери, но не ожидала, что он сделает это на публике. Невидящим взором она припала к глазку видоискателя. Ей не хотелось говорить на эту тему на улице. Сначала ей необходимо собраться с мыслями, обдумать, что следует говорить и чего лучше избежать.
— Верно, — ответила она.
— Тебе понравилось в Риме? — спросил Диего.
— Я там никогда не жила. Осталась с дедушкой и бабушкой в Штатах, — ответила она, стараясь сосредоточиться на продавце воздушных шаров.
— И долго ты с ними жила?
— С полутора до двенадцати лет.
— Ничего себе! — воскликнул Диего. — Отец говорил, что Дебора по делам службы объехала почти весь мир.
Что-то сжалось в животе у Кристел. Ты справишься, твердила она себе. Ты справлялась и раньше.
— Ага, — бросила Кристел, пытаясь закончить разговор, фигура в видоискателе становилась все крупнее и четче.
— Она тебя с собой брала? — не унимался Диего.
Кристел уже собиралась нажать кнопку, но вдруг опустила аппарат и взглянула на него.
— Это было неудобно.
— Но вы могли бы быть больше времени вместе, не понимаю, какой в этом вред? — недоумевал он. — Арабы, к примеру, обожают детей, рыжая дочка только помогла бы Деборе продать больше картин или купить, смотря чем она занималась.
