Большой Злой Опер - Чарли Маар
Немного придя в себя, я умываюсь, натягиваю на лицо самое надменное выражение и, всё еще обернутая простыней, гордо вышагиваю в сторону кухни. Встав в дверном проеме, я хочу упереть руки в бока и наехать на него, но простыня тут же чуть не сваливается и я, снова подобрав ее, под очередные смешки с его стороны, скрещиваю руки на груди, надув губы. Я хотела снова ему всё высказать, и выставила себя посмешищем! Тупица!
Гордо взметнув волосами, я вышагиваю с тем же видом обратно, в сторону комнаты. Платье мое, всё еще мокрое от ночного купания, валяется на полу. Однако, помимо платья, на полу также валяется куча вещей Давида. А шкаф стоит открытый и пустой.
Фыркнув, я натягиваю его белье, нахожу себе удобную рубашку, завязав ее концы на талии. Поднимаю с пола какие-то брюки, благо они с ремнем, напяливаю на себя, затянув по туже пряжку. Окинув себя взглядом и оставшись довольной, я поднимаю свое мокрое платье с пола и вешаю его на батарею.
Проделав все это, я, ведомая запахом кофе, снова наведываюсь на кухню, смотря недовольно на Давида, который, в отличие от меня, прибывает в прекраснейшем расположении духа.
— Не по-джентельменски так поступать! – наконец выговариваю я, смотря сурово на мужчину, разливающего кипяток по кружкам.
— А я и не джентльмен, - пожимает плечами Давид, окидывая меня оценивающим взглядом, и добавляет, - Да и ты, как бы, тоже не леди.
Он поворачивается, давая мне разглядеть жуткие полосы на его спине – следы моих ногтей после бурной ночи.
— Так что, поверь мне. Это я тебе точно могу сказать, что ты – не леди, - усмехается он, вытирая руки кухонным полотенцем и поправляя резинку на своих спортивных штанах, висящих на его бедрах.
Я вновь становлюсь пунцовая, как помидор. А этому хоть бы хны! Завидев мое смущение, он снова начинает смеяться и примирительно говорит:
— Ладно тебе, - он пододвигает кружку с горячим напитком ко мне, - На вот, лучше кофе попей. Глядишь, и мысли прояснятся, горе – писательница.
Я сажусь за стол, насупившись. А Давид снова обращается ко мне, как ни в чём ни бывало.
— Бутерброды будешь? – спрашивает он, открывая дверцу старого холодильника.
Видя мое недовольное лицо, он снова улыбается.
«Да чё ты лыбишься, гад?!»
— Ну, уж извини, - продолжает он, - Я тут как английский джентльмен не питаюсь. У нас всё просто и без затей. Зато питательно. Шведского стола я тебе предоставить не могу, поэтому едим просто батон с колбасой и майонезом.
Я выпучиваю на него свои глаза, хлопая ресницами.
«Он думает, я из-за еды его ущербной злюсь? Да он совсем чеканутый! Нет, ну вы на него только гляньте! И снова лыбу давить! Так бы и вмазала ему по его роже этим батоном, колбасу бы в рот запихала и щедро б налила майонеза на его макушку!»
— Обойдусь! – фыркаю я, придвигая к себе кружку и отпивая из нее кофе.
Давид пожимает плечами и делает себе бутерброд. Щедро смазав огромный ломоть, а кусочком его явно не назовешь, батона майонезом, он отрубает шматок колбасы и кладет сверху, садясь напротив меня и начиная есть, снова улыбаясь.
Я демонстративно отвожу от него взгляд, готовая ему втащить.
— Ну, и куда нашу кралю отвезти после завтрака? – усмехается он, щуря глаза. – Домой? Или поедешь со мной на работу? Если на работу, то с одним условием. Алкоголь у нас теперь под запретом, - смеется мужчина.
— Придурок! – коротко но ёмко заключаю я, схватив со стола батон и шмякнув им по его довольной морде.
Глава 14
Лия
Уже несколько дней мы с Давидом работаем практически в полной тишине. Конечно, периодически нам приходится переговариваться, но, обычно, всё начинается и заканчивается абсолютно одинаково. Он говорит, чтобы я садилась за отчеты. Я тут же даю ему отворот – поворот. Он недовольно рычит, снова закапываясь в свои бумажки. А я продолжаю черкать загогулины в своем блокноте, иногда сверля его недовольным взглядом.
За эти два дня мы не побывали ни на одном выезде. Утром мы встречаемся около кабинета. Как будто назло, но выходит так, что мы приходим одновременно. Я сухо здороваюсь с ним, вижу его довольную мину. Бросаю какую-нибудь колкость, но она его лишь веселит. А дальше всё как по накатанной.
Мне жутко неловко после случившегося между нами. Мы это больше не обсуждали, но меня это продолжает волновать. Я не знаю, как мне теперь себя вести. Я всё еще зла на него, но, в душе я понимаю, что, скорее всего, всё было именно так, как он и сказал, и я сама к нему полезла.
Давид куда-то вышел, так что сейчас я в кабинете одна. Смотря на своё отражение в потухшем экране ноутбука, я вздыхаю.
«Его вины в произошедшем нет. Просто кое-кому следует поменьше пить.»
Я хлопаю себя по щекам и хмурюсь на свое отражение.
«Да, да. Я к тебе обращаюсь, Лия». – мысленно обращаюсь я сама к себе.
Дверь неожиданно открывается, и в кабинет заходит Давид. Я тут же делаю недовольную мину, показушно отвернувшись. Пусть знает, что я всё еще злая на него. И всё еще недовольная тем, что он так нагло воспользовался моим состоянием. И да, я понимаю, это не было насилием. Пусть мы с ним не так долго знакомы, но я сразу поняла, что он честный и правильный. А значит, все, что произошло между нами, было по обоюдному согласию. Просто я напилась. И начала на него вешаться. Но я всё равно злая. Да. И я продолжу это открыто ему демонстрировать! Я даже глаза закрываю, намеренно показывая ему, что даже видеть его не хочу.
Давид проходит к моему столу и кладет передо мной бургер. Рядом он ставит бумажный стаканчик с чаем.
«Это еще что такое? Не поняла…»
Я всё
