Кэтрин Полански - Лазурный Берег
— Я люблю фильмы Норы Эфрон. Есть в них удивительное, ни на что не похожее настроение, и это настроение настоящего счастья. «Вам письмо» вообще мой любимый фильм из романтических комедий, такое плавное, неизбывное чудо.
— Может потому, что они хорошо отражают жизнь. Удивительное дело — так тонко передавать любовь. Понятно, что сценарий отличный, но без прекрасных актеров все провалилось бы.
Рита вздохнула.
— Может быть… Том Хэнке и Мэг Райан гениальны, это верно. Но когда мы смотрели, я вдруг подумала: а ведь мы все уйдем. Однажды Том Хэнке умрет, и Мэг Райан умрет, и мы все тоже. Наше поколение с этими фильмами, с этой душой. Вместо нас будет кто-то еще, а мы уступим им место. Мы их не знаем пока, они нас тоже. Хочется, чтобы у них было такое же вот, причем не в архиве старого кино, а одновременно с ними.
Мэтью посмотрел на Риту немного странно, однако она продолжила:
— А те, кто уйдет, обязательно встретятся.
— Думаешь, там, за гранью, все будет так же, как и здесь?
— Не знаю. Вот мы опять вернулись к похоронной теме.
— Не думаю. Это все-таки жизнь. И хорошо, когда в ней есть любовь.
Рита промолчала.
Закат уже давно отгорел, опустилась непроглядная южная ночь, окружающий виллу сад раздвинулся до самого горизонта. Казалось, весь шумный курортный Антиб растворился в этой бархатной тьме, оставив их дом единственным островком жизни.
Рита уже полчаса ворочалась с боку на бок и все никак не могла найти удобное положение, подушка казалась плоской как блин, легкое покрывало — чугунной крышкой, анатомический матрас — панцирной сеткой тюремной кровати. Хотя Рита, к счастью, никогда не бывала в тюрьме, так что сравнение было чисто теоретическим.
Мэтью вежливо пожелал ей спокойной ночи и удалился в свою комнату. Что ж, весьма благовоспитанно, но ей-то хотелось совсем другого, а теперь упущен еще один день и без того скоротечного отпуска. Интересно, в какой момент жизни она потеряла то, что в романах принято называть девичьей стыдливостью, скромностью и прочими высокопарными выражениями? Впрочем, неважно. Сложно и глупо лицемерить в тридцать шесть лет, будучи давно разведенной матерью взрослой дочери. Элен дала ей карт-бланш, сама Рита четко понимает, чего хочет, так почему бы и нет? Остается только вопрос практического воплощения, а это сложно. От Мэтью действий в нужном ей направлении не дождешься, это очевидно, он просто не такой человек, а сделать первый шаг самой — на это надо решиться.
— Решиться… — прошептала Рита и откинула покрывало. — Все, попытка не пытка, не укусит же он меня?
Она тихо прокралась к двери комнаты Мэтью и замерла, пытаясь расслышать хоть что-то. Тишина. Спит наверное, хотя уснуть за полчаса — это как-то слишком быстро. Хотя он еще достаточно молод, чтобы засыпать сразу, для старческой бессонницы еще рановато, в тридцать один-то.
Крепко зажмурившись, Рита нажала на ручку и приоткрыла дверь, затем решилась открыть глаза — свет в комнате не горел. Судорожно вздохнув, она проскользнула в спальню. Шторы не были задернуты, в окно заглядывала полная луна, поэтому Рита различила в полумраке, что Мэтью мирно спит, укрывшись легким одеялом по самые уши. Что делать? Развернуться и уйти, пока он ее не заметил? Или…
Решив, что на вторую попытку смелости у нее точно не хватит, Рита на цыпочках прокралась к кровати и осторожно прилегла на самый краешек. Мэтью не проснулся, его дыхание оставалось ровным и глубоким. Она полежала немного в неловкой позе, потом решилась устроиться поудобнее, шевельнулась, перебралась поближе к хозяину постели, отвоевала себе кусок подушки и клочок одеяла. Надо же, какой крепкий сон у него! Чистая совесть, крепкие нервы…
Мэтью заворочался и решительно потянул на себя одеяло, Рита решила не сдаваться и вцепилась в свой кусок мертвой хваткой. Мэтью уступил, но подтянул незваную гостью к себе поближе. Она замерла, надеясь, что он все же не проснется. Надежды оправдались. Мэтью прижал ее к себе, повозился еще немного и продолжил рассматривать сны. Вот она и оказалась в его постели, но спать и видеть сны можно и в одиночестве. Черт, что делать после того, как она попадет в его объятия, Рита не думала. Казалось, что достаточно просто пробраться к нему — и дальше все получится само собой, так нет же, жизнь обязательно подсунет парочку сюрпризов.
Жизненный опыт никаких подсказок не давал, обычно и первый шаг делали мужчины, и время не поджимало, и к решительным действиям тоже всегда переходил сильный пол. А что мы имеем на данный момент? Вот она пробралась к спящему мужчине… К спящему обнаженному мужчине! Вот лежит в его объятиях, а он продолжает себе спокойно почивать. Ситуация!
Картина маслом: просыпается он утром, а тут такой сюрприз… Вряд ли под ярким солнышком у Риты останется хоть капля решительности, так что она вскочит и с криками убежит, позволив считать себя сумасшедшей. Нет уж!
Рита осторожно повернулась к Мэтью лицом, чуть помедлила и коснулась его щеки, щетина слегка кольнула кончики пальцев. Осмелев, она провела рукой по его груди, наслаждаясь ощущением теплой кожи, вдыхая едва уловимый запах чистого и молодого мужского тела.
— Рита…
Она вздрогнула и взглянула Мэтью в лицо, его глаза казались темными провалами.
— Да? Только не спрашивай всякие глупости, — скороговоркой прошептала она.
— А кроме глупостей, и спросить нечего, — растерянно вздохнул он и замолчал.
— Вот и не спрашивай ничего, — улыбнулась Рита.
Он снова чуть слышно вздохнул и притянул ее поближе к себе, коснулся волос, потом рука опустилась ниже, погладила шею, ловко спустила с плеча тоненькую бретельку сорочки. Секунда промедления — и за рукой последовали губы. Он ловко переменил позу, так что Рита оказалась лежащей на спине, поднялся на локте и решительно откинул одеяло. Она вздрогнула, прохладный ночной ветерок из приоткрытого окна коснулся разгоряченной кожи.
— Холодно?
— Нет, что ты! — выдохнула она, выгибаясь навстречу руке, гладившей ее грудь.
Небольшая заминка вышла, когда они совместными усилиями избавляли ее от сорочки, но потом все пошло просто как по маслу, будто бы они не первый раз оказались вместе в постели, а практиковались долгие годы. Каждая его ласка все туже закручивала спираль ее возбуждения, каждый ее поцелуй распалял его все больше и больше. Мэтью скользил руками по ней, как будто обрисовывая ее всю, давая понять, что она принадлежит ему безраздельно, почувствовать, что она вся — его, и Рита гладила его в ответ, покрывая торопливыми поцелуями его плечи, руки, грудь — все, до чего успевала дотянуться. Его прикосновения опаляли, разжигали в ней огонь. Мэтью застонал, когда она коснулась губами его соска и обвела его языком.
