Его бывшая слабость (СИ) - Лиман Алиса

— Ну вот… — выдыхаю я, начиная видеть широкую ладонь. — Ложная тревога.

— В смысле?

— Я вижу, — удивленно говорю, поднимая взгляд на Глеба.

И правда вижу… Вижу его взволнованное лицо. И от этого надежда в моей душе крепчает.

— Мне это не нравится, — недовольно бросает он. Его взгляд панически мечется по мне. — У здорового человека так быть не должно. Я не могу понять, чего тебе там намудрили на этой операции? Кто делал? Почему не разобрались с проблемой? — Глеб хмурится, явно желая на ком-нибудь сорваться.

— Какой операции? — непонимающе спрашиваю я.

— Да по зрению… — Он прерывается, услышав дверной звонок. — Одевайся бегом и выходи!

Вручает мне платье и выходит из комнаты.

Глава 20.АНЯ: Маленькая злая коматозница

Выхожу из комнаты, оправляя платье, и иду на мужские голоса, что бубнят в гостиной. Вижу седую голову мужчины, расположившегося на диване рядом с Глебом.

Прохожу мимо Витька, который подпирает стенку на входе, словно верный пес, охраняя хозяина от неизвестных опасностей. Он бросает на меня взгляд и тут же опускает глаза к своим ногам. Ухмыляюсь, обнаружив, что в этот раз он без обуви. Одобрительно киваю и усаживаюсь в кресло.

— Анечка, — вдруг выдает незнакомый на вид мужчина, однако его голос кажется смутно знакомым. — Коматозница моя маленькая, вы ли это?

— О-олег Викторович? — выдавливаю я, узнавая своего доктора по оригинальной манере обращения.

Мужчина придвигается ко мне и накрывает мою ладонь морщинистой рукой.

— Как вы, девочка моя? — Он так по-отечески похлопывает меня по ладони, что я теряюсь. — Уже и зрение вернули? Молодцы!

Олег Викторович всегда был предельно вежлив, умудряясь, однако, вкраплять в свою речь бодрящие шуточки, вынуждающие отбросить уныние. Именно его визиты становились для меня лучиком надежды на пути к восстановлению после комы. Тогда как все остальное время обычно занимала беспросветная безнадега…

— Мы как раз об этом и хотели с вами поговорить, Олег Викторович, — подключается к разговору Глеб, пока я борюсь с нелегкими воспоминаниями из больницы.

Доктор переключает внимание на Глеба и поправляет очки.

— Что-то случилось? Должен сразу сказать: я сделал все, что было в моих силах.

— Я очень благодарен вам за то, что вы помогли моей жене выжить после той аварии, — с нажимом говорит Глеб, явно не желая выслушивать оправдания доктора. — Но сейчас речь не об этом. Вы очень оперативно отреагировали на мою просьбу, что оказалось весьма кстати. Буквально полчаса назад у Ани вдруг снова пропало зрение. Как видите, сейчас уже все в норме, но я хотел бы знать…

— Вот как? — Доктор снова поворачивается ко мне, поправляет очки на переносице и придирчиво вглядывается в мое лицо, будто у него в голове — встроенный рентген. — Так-так. А когда делали операцию по зрению?

Непонимающе хлопаю глазами:

— Так не было же… операции, — выдавливаю наконец.

— Как не было? — едва ли не синхронно выдают мужчины.

Глеб хмурится, будто пытаясь решить в уме чрезвычайно сложную задачу. Олег Викторович находится куда быстрее:

— Тогда откуда зрение? — скептически спрашивает он.

— Я головой ударилась, — начинаю, непонимающе переводя взгляд с Глеба на доктора и обратно. — Взрыв был. Я о стену затылком ударилась. Вот и…

Вижу, что Глеб мрачнеет, и потому замолкаю.

— Нет, — оживляется доктор, поднимаясь с дивана. — Это случайность. Но это же не дело! Я ведь предупреждал…

На добрых пятнадцать минут Олег Викторович впадает в какой-то врачебный транс, осыпая нас трехэтажными медицинскими терминами и вышагивая туда-сюда по залу, пока мы с Глебом тараним друг друга пристальными взглядами, мало вникая в непонятную нам речь. К концу второй пятнадцатиминутки доктор все же сжаливается над нами и начинает говорить на понятном языке.

— Ни в коем случае! Это нельзя запускать! Аннушка может навсегда лишиться зрения! Я ведь предупреждал, что с этим нельзя затягивать! И вопрос отнюдь не решается случайной травмой! Вы в своем уме? Только операция! Я ведь десяток раз повторил! Настаивал даже! Но ваша подруга и слушать не хотела…

— Стоп! — тормозит распалившегося доктора Глеб. — Какая еще подруга?

— Так Ларисонька же! Кроме нее к Аннушке в больницу никто и не захаживал. Так и некому было. Лариса Ивановна в бумагах указала, что Анечка сирота…

— Вот сука, — шиплю я. Значит, вот почему моих родных даже искать не стали!

Олег Викторович подбирается, явно не ожидая от своей «маленькой коматозницы» подобной реакции.

—Погодите… Она что — не передала вам мои рекомендации?

— Не только не передала, но еще и наврала с три короба, — недовольно отзываюсь я, уже представляя, как наваляю Ларисе за все подставы, что она мне организовала. — Не сирота я! У меня, между прочим, отец есть. Теперь-то я помню.

Не то чтобы я хотела, чтобы он приехал за мной в больницу, но это лучше, чем становиться обузой в чужой семье.

Насилу заставляю себя остыть, заметив во взгляде Глеба какой-то недобрый огонек. Его пальцы до скрипа вцепляются в кожаный подлокотник дивана.

— Олег Викторович, значит, вы настаиваете на скорейшей операции для Анюты? — будто только подключившись к разговору, уточняет он.

— Конечно! И никак иначе!

— Спасибо. Этим и займемся, — уверенно говорит Глеб, поднимаясь с дивана. — Позвольте вас проводить.

— Подождите! — встреваю я, когда мужчины поднимаются.

Может, сейчас и не время. Очевидно, что Глеб и так почему-то в бешенстве. Но боюсь, новой возможности мне попросту не представится.

Вскакиваю и окидываю присутствующих мрачным взглядом.

— Олег Викторович, ответьте еще на один вопрос. Потому что мой муж спрашивает, а у меня нет для него ответа! Кто оплатил мои больничные счета? Разве не страховая компания? — с подозрением щурюсь я. — Разве я не в государственной больнице лежала?

— Моя хорошая, так Лариса Ивановна не смогла найти ваш полис. Мы даже согласились дать отсрочку. Но все тщетно. Я помню, как она сетовала, что из-за вас-растяпы ей дорого обойдется ваше лечение.

— Значит, Лара оплатила? — с сомнением спрашивает Глеб, словно хватаясь за спасительную для нас обоих соломинку.

Глава 21.АНЯ: Синяя борода

— Нет, Глеб Витальевич. — Доктор, словно догадываясь о важности этой информации, сочувственно качает головой. — Я ведь уже предоставлял сведения вашим ребятам. И друг ваш приходил, переспрашивал. С тех пор ничего не изменилось. Счета оплачены от имени некого Заболотского.

— Могла ли закрасться ошибка? Или это подкуп? — с надеждой спрашивает Глеб.

— Исключено. Нас уже так намуштровали проверками, что документы проверяются по нескольку раз. А уж допустить взятку… Я вас умоляю, — фыркает старик. — Центр столицы. Им во всей стране некогда порядки наводить, вот они на нас и отыгрываются.

— Разве вы сюда не из-за денег приехали? — без обиняков спрашивает Глеб.

Старик по-доброму усмехается и осторожно похлопывает его по плечу.

— Как ваша голова, Глебушка? Не беспокоит?

«Глебушка»?

Насколько я успела заметить, с такими уменьшительно-ласкательными именами Олег Викторович обращается только к своим пациентам. Или бывшим пациентам.

— Так вы и Глеба лечили? — решаюсь озвучить догадку, пока мой мужчина продолжает молча хмуриться.

— Было дело. Несколько лет назад. Мне этот мальчишка запомнился. Тогда почти на полгода загремел ко мне в больницу с пробитой головой. Да и на моего сына похож был. Я того не уберег, потому приложил все усилия, чтобы хоть этого спасти, — грустно улыбается старик. — Я же и не собирался никаких данных разглашать. Да только этот обормот, — кивает на Витька, — оговорился, что спрашивает от имени Глеба Золотова. Потому я и приехал. Хотел посмотреть, как поживает тот мальчишка. Рад за вас. Берегите друг друга.

— Спасибо вам, — словно через силу выдавливает Глеб, и я вижу, как тухнет просвет надежды, родившийся в его взгляде во время разговора с доктором.