Елизавета Горская - Будь со мной (СИ)
минимум декоративных элементов. Легкость, комфорт, лаконичность.
Чувствовалась рука мужчины.
Я прошлась по функциональным, грамотно расположенным зонам, поднялась
наверх, заглянула в ванную. Как я и ожидала, она была выдержана в серых тонах:
бетонные стены и потолок, металлическая сантехника и неожиданно
белоснежные, похожие на белые кляксы, полотенца и аксессуары. Акценты были
расставлены как надо. Настоящий брутальный лофт с изящными вкраплениями
классического стиля.
После осмотра помещения мы отправились в крупнейший в нашем городе магазин
мебели. Я ходила вдоль кроватей, диванов, столов, комодов и прочего и, кусая
губы, ломала голову вот над чем: неужели те девятиклассницы говорили правду, и
Максим Георгиевич на самом деле был женат? Если да, то какая она, эта его
бывшая? Любит ли он ее еще? А она? И что для него в действительности значу я?
Он сказал, что хочет быть рядом. Но в качестве кого? Друга? Любовника? Или
может быть мужа?
- Как вам этот? - вторгся в мои размышления голос продавца-консультанта.
Он указывал на огромный, обитый серым плюшем диван.
- Вам нравится?
Я улыбнулась.
- Может посмотрим еще?
В итоге мы купили огромный болотного цвета кожаный диван, журнальный
столик, комод, большое, во весь мой рост, зеркало в стиле барокко, а еще заказали
через каталог кованую двуспальную кровать с причудливым изголовьем, четыре
лампы с черными и серыми абажурами, обеденный стол, выполненный из грубого
деревянного спила, шесть стульев к нему и шикарнейший - на мой неискушенный
взгляд - черный кухонный гарнитур с никелевыми ручками и столешницей из
натуральной сосны.
Больше всего мне нравилось выбирать всякие мелочи: предметы декора, статуэтки,
вазы, посуду. Максим Георгиевич предоставил мне полную свободу. Он без слов
покупал все, что я выбирала. Наконец, я возмутилась.
- Погодите, Максим Георгиевич...
- Максим, - поправил он меня с улыбкой. - Просто Максим. Пожалуйста.
- Хорошо. Максим, вам действительно все нравится или одну половину вы потом
перепродадите, а другую - ждет участь оказаться в мусорном ведре?
Все также улыбаясь, он взял мои руки в свои и прижался к ним губами. Я
задержала дыхание.
- Сегодня я еще раз убедился, что на правильном пути. Что наконец нашел ту,
которую так долго искал.
- Не понимаю, - нахмурилась я. - Что это значит?
- Александра - я могу вас так называть? - я никогда еще не встречал женщины,
столь похожей на меня. Я не комментирую ваши покупки, потому что все, что вы
выбираете... Не будь вас, я бы купил тоже самое. Честное слово. Безусловно, не в
такие короткие сроки. Ваш энтузиазм мне не переплюнуть. А характеристики той
или иной вещи... Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Что бы обо мне
тогда подумали?
- Они бы подумали: что этот красавец-мужчина нашел в этой замухрышке, только
и умеющей что кривляться и юморить.
Лицо Максима Георгиевича стало серьезным. Он крепко сжал мои руки, притянул
меня ближе, так что моя задрапированная шарфом грудь касалась его, бурно
вздымающейся, и с легким раздражением произнес:
- Мне плевать, что подумают другие. Людям лишь бы языками почесать да сделать
выводы - зачастую поспешные и ограниченные. Разве им понять, что я чувствую,
когда смотрю в эти огромные карие глаза, вижу эту по-детски наивную искреннюю
улыбку, от которой захватывает дыхание, вдыхаю манящий аромат дивных волос...
Его слова, произнесенные тихим хриплым голосом, завораживали меня настолько,
что на какое-то время я выпала из реальности, забыла, где нахожусь, что вокруг
люди и они могут смотреть на нас. Я совершенно потеряла голову. Одной рукой
Максим Георгиевич обхватил меня за талию, другую осторожно положил мне на
затылок. Когда ко мне, наконец, пришло осознание происходящего, мы уже вовсю
целовались.
- Простите. Вам завернуть эту картину или вы посмотрите еще?
Максим Георгиевич чертыхнулся, с явным сожалением отрываясь от моих губ. На
мгновение закрыл глаза, выравнивая дыхание. Затем, не выпуская меня из
объятий, он повернул к продавцу-консультанту невозможно-серьезное лицо:
- Мы ее берем. Спасибо.
Ужинали мы в тихом уютном ресторанчике на углу дома Максима Георгиевича.
Я заказала салат и воду. Негоже предаваться чревоугодию на глазах у мужчины,
чье тело, без единого грамма жира, могло дать фору любой голливудской звезде.
Услышав мой заказ, Максим Георгиевич нахмурился, отодвинул от себя меню и,
жестом попросив официанту оставить нас, накрыл ладонью мою руку.
- Вы не голодны? - спросил он, испытующе глядя на меня.
- Вообще-то я готова слона проглотить, - призналась я, жалко улыбнувшись.
- Тогда в чем дело? То, что вы заказали, я схомячу в одну секунду. И сытостью тут и
не пахнет.
- Я... на диете, - опустила я глаза.
Я не люблю врать. Но что я могла ему сказать? Что мне неловко в его присутствии
жадно набрасываться на еду? Что стесняюсь своих пышных форм и готова продать
почку, - вот что эта чертова пропаганда делает! - чтобы хоть немного походить на
Венеру Милосскую - мой идеал красоты? Да, определенные идеалы у меня есть. А я
говорила обратное?
- Саша, послушайте. Вы - умная девушка. Хоть вы не поддавайтесь влиянию этих
дурацких стереотипов. У вас прекрасная фигура...
- И это говорит мужчина, который был женат на фотомодели, - грустно
усмехнулась я и тут же прикусила язык.
Блин! И кто меня за язык тянул?
На скулах Максима Георгиевича задвигались желваки.
- Вы хотите поговорить об этом? - он отпустил мою руку, откинулся на спинку
стула, наблюдая за мной из-под нависших бровей.
Я посмотрела на свою руку, которую он только что держал в своей, одиноко
лежащую на белой скатерти и казавшуюся беззащитной без его надежной ладони.
- Нет, - произнесла я, сжимая ее в кулак. - Это ваша личная жизнь. Я не имею
права в нее вмешиваться.
- Вы имеете на это право, Саша. Как никто другой. Но... все это слишком сложно.
Мне нелегко об этом говорить.
- Я понимаю, - я закусила губу. - Может поговорим о чем-нибудь другом?
Внезапно он выпрямился, вновь завладев моей рукой, и прижался к ней губами.
