Мама для малышки, или Надежда в подарок (СИ) - Фокс Нана

Прохожу мимо него, будто мимо безликой стены.

— Я тебя не любил. — В голосе мужа слышны какие-то истерические ноты, и говорит он так, словно хочет задеть, сделать больно, добить меня своей «искренностью».

— Хорошо. — Заевшая в голове пластинка выдает только один ответ на все его потуги зацепить меня и вывести на скандал.

— Квартира останется мне, она и так приобретена до брака. А однушку забирай себе, ну и твой цветочный магазинчик мне не нужен! — кричит он из гостиной.

— Хорошо, — соглашаюсь я и падаю в кровать.

А утром собираю свои вещи в две огромные коробки, пакую чемодан и, не прощаясь, ухожу от мужа. Щедро оставленную мне мужем квартиру, купленную когда-то, совместно, я продаю и приобретаю другую, в другом районе и только мою. С Колей я не желаю общаться даже по телефону и достаточно быстрый развод оформляю через знакомого юриста. Даже фамилию меняю на девичью.

Жизнь не возвращается к прежней цветовой палитре, не пахнет тем же предвкушением счастья, она просто неспешно течет в суете серых будней и похожих один на другой выходных. А я плыву в этом потоке, не привязываясь ни к кому, не впуская никого, не доверяя и не любя.

И только рыжая комета Фани врезается в меня, будто осколки метеоритного дождя в атмосферу земли. Взрываются в ней, сгорают, оставляя след.

— Марина… — еле слышно доносится сквозь пелену воспоминаний, взволнованный мужской голос. — Марина… — Теплые, крепкие ладони ложатся на плечи, и меня резким пинком участливой судьбы выкидывает из черной дыры забвения в реальность.

— Мамуль? — Встревоженно-вопросительный возглас малышки окончательно размывает картинки прошлого.

— Все нормально. — Улыбка получается чуть растерянной. — Просто… — запинаюсь, не находя, что ответить на их искренние переживания.

— Точно, все в порядке? — Игнат не отпускает меня, стоит так близко, что я могу разглядеть золотистые лучики, пронизывающие кофейную радужку его глаз.

— Да, — сглатываю ком эмоций, прикусывая нижнюю губу, а в просветлевшем сознании всплывает детский вопрос, выбивший меня из накатанной калии привычного бытия. — Я так хотела назвать… — И вновь теряюсь в буре необъяснимых чувств.

— Мама так тебя назвать хотела, — приходит на выручку Игнат, аккуратно подталкивая меня к стулу, — но, когда ты родилась, мы поняли, что это имя тебе не подходит…

— И ты назвал меня Фаня?

— И я назвал тебя Фаня, — отвечает он малышке, но взгляда не сводит с меня, а я лишь одними губами шепчу ему:

— Спасибо.

ГЛАВА 11

ИГНАТ

Нас разделяет только дверное полотно, скрывающее от меня гостью. Слышу, как щелкает замок, и ироническая улыбка вздёргивает уголки губ верх. Вот только ладони сжимаются в кулаки, и сердце с грохотом бьется о ребра.

Такое со мной впервые. Стою идиотом под дверью и дурею уже от одного лишь осознания, что за нею необычайно желанная милашка — так близко, так недоступно, но здесь, в пределах моей вселенной.

Нехотя отступаю, проведя рукой по лицу, словно смахиваю паутину наваждения. Затем проверяю, заперта ли входная дверь, и на всякий случай прячу ключи.

«Идиот!» — подначиваю сам себя и сбегаю в ванную комнату, расположенную в моей спальне.

Колючие, почти горячие струи воды лупят по телу, расслабляя напряжённые мышцы. Пар клубится густым туманом, заполняя все пространство небольшой душевой кабины. Стою, склонив голову и упершись одной рукой о стену.

Прикрываю глаза, моментально воскрешая в памяти образ Марины — рыжего феномена сегодняшнего дня.

Взгляд ее смущенных зеленых омутов не отпускает меня, проникает в душу. В нем хочется утонуть, послав все предрассудки мира далеким пешим туром во всем известные дали. Запутаться пальцами в шелковых прядях вьющихся волос, сжать их чуть крепче, зафиксировав, и впиться губами в ее мягкие губы. Усердно доказывать, что наша встреча не случайна — нет, она явно предначертана кем-то свыше, и избежать ее у нас не было никакой возможности, а значит, стоит поддаться воле судьбы.

Я так точно не намерен так просто отпустить Маришу, и уж тем более не сейчас. Что-то в ней есть такое, что цепляет меня, влечет и не дает покоя. Что-то, заставляющее меня пересмотреть свои жизненные позиции в отношении противоположного пола. Задуматься над возможностью иных взаимоотношение, нежели прежде.

Странно: всего несколько часов общения, а ощущение такое, будто мы давно знакомы, просто на время по глупости растерялись в судьбах друг друга.

Потерянная рыжая лисичка так легко вписывается в наш с Фани привычный уклад, словно рядом с нами всегда незримо пустовало место именно для нее, с легкой непринужденностью преображая наш самодостаточный дуэт в благополучное трио. И пусть это, по большому счету, мои забегающие вперед мечты, но даже непродолжительное время совместной прогулки и Маринино нахождение в моей квартире не оставляют в моей душе ни единого сомнения в правильности поступка.

«Ох, не знаю, дорогая Фаничка, как ты умудрилась все это провернуть, но я чертовски сильно благодарен тебе!» — мысленно возношу хвалу детской мечтательности и вере в сказки.

Выключаю кран и, обернув полотенце вокруг бедер, выхожу из душевой, а затем и из ванной комнаты. Полумрак спальни разбивается лишь тусклым светом прикроватного бра. Тишина окутывает пространство, да и из-за двери не раздается ни единого звука.

Быстро натягиваю на все еще влажное тело домашние штаны и выхожу в коридор. Мысль о том, что пугливая лисичка могла улизнуть тихонько, пока я успокаивал взбудораженную нервную систему под душем, острым клинком врезается куда-то в район солнечного сплетения, сбивает дыхание и учащает пульс.

Ступая, как можно тише подхожу к запертой двери в кабинет. Холодный металл тяжелой ручки легко поддается аккуратному, но уверенному нажатию моей ладони. Медленно отпускаю ее вниз, мысленно считаю до пяти и толкаю полотно, приоткрывая его совсем чуть-чуть — так, чтобы только увидеть диван, расположенный по левой стене временной гостевой комнаты.

Темноту разбавляет полоска приглушенного свет торшера, стоящего в коридоре, которого, впрочем, вполне хватает, чтобы разглядеть хрупкую женскую фигурку, лежащую на заботливо расправленной мною постели. Она так плотно закутана одеялом, что только вихрь рыжих кудрей, разметавшихся по подушке, не дает усомниться в ее реальном присутствии всего в паре шагов от меня.

Неожиданно громко выдыхаю с облегчением скопившееся напряжение и тут же замираю, вглядываясь в уютный кокон. Вроде, не разбудил… или Рыжуля хорошо притворяется, не желая выдавать себя?

Надо бы уйти, не тревожить, но не получается. Стою, опершись о косяк, смотрю на нее, словно долбаный сталкер, взгляд отвести не могу. Вот же засада!

— Папа. — Сонный детский шепот заставляет меня очнуться от наваждения.

Быстро и как можно спокойнее прикрываю дверь и оборачиваюсь к Фане. Та стоит в шаге от меня и трёт кулачками глазки.

— Ты чего проснулась? — Делаю шаг и поднимаю дочь на руки.

Малышка тут же обвивает ручонками мою шею, укладывая голову на плечо.

— Мамочка же не ушла? — волнуется крошка.

— Нет, конечно, — успокаиваю ее, возвращая назад в кроватку.

— Хорошо. — Прикрывая глазки она вновь уплывает в царство радужных сновидений, переворачивается на бочок и подкладывает ладошки под щечку.

Нежно целую ее в лобик, прохожусь ладонью по упругим, непослушным кудряшкам и, поправив одеяло, ухожу в свою спальню, оставив обе двери приоткрытыми. Заваливаюсь на кровать и, заложив руки за голову, смотрю отрешенным взглядом в потолок.

Рыжая лисичка, спящая в соседней комнате, не дает мне покоя, будоража мое размеренное существование, но отчего-то мне совсем-совсем не хочется мешать ей в этом. И с мыслями о ней я проваливаюсь в морок сновидений.

Звуки домашнего уюта медленно, но целеустремленно пробираются сквозь марево сна к моему разомлевшему сознанию. Пробуждая его от дремоты, они приносят с собой необъяснимо приятные ощущения наступления нового дня — нового во всех его смыслах.