Развод. Игра на выживание - Лина Коваль
— Вы вообще в своем уме? — ору, снова истерично дергая ручку на двери.
— А я тебя выбрал, — от его слов всхлипываю, озираясь вокруг. — Ждал. И дождался.
В окнах автомобиля ничего не видно. Пустота. Словно во всем мире нет никого, кто бы мне пришел на помощь.
Такого просто не могло со мной случиться. Но это происходит. Страшный сон. Кошмар.
— Остановитесь, пожалуйста, я вас умоляю, — хнычу, обливаясь слезами. Мне уже не важно, что я выгляжу жалкой. — Я вам заплачу любые деньги.
Дальше все происходит так быстро, что я сама не замечаю, как глохну от собственного визга.
Пассажирское сидение прямо передо мной максимально задвигается, а на меня словно глыба налегает. Пытаюсь вырваться, хаотично размахивая руками. Противник не очень силен физически, но я настолько истощена ощущением страха, что просто не могу оттолкнуть.
Моего лица касаются колючие противные усы, меня мутит от запахов аниса и ментола, которые исходят из его рта.
— Не брыкайся, — шипит мучитель, пытаясь схватить мои запястья. — Я немного потрогаю тебя.
— Отпустите, — ору выбиваясь. — По-жа-луйста.
— Сладенькая девочка, — его руки хаотично разгуливают по моему телу. Мажут по груди, затрагивают бедра, пытаются пробраться между ног.
Прикрываю веки и стараюсь найти в себе силы. Силы бороться за свою жизнь. Перед глазами вдруг возникают дети. Если я сейчас сдамся, то могу и вовсе никогда их не увидеть.
Судорожно перебираю в памяти всё, что Богдан как бы между прочим рассказывал о самообороне. Раньше мы много разговаривали обо всем на свете.
Вспомнив, резко впиваюсь ногтями насильнику в лицо, стремясь прихватить глаза. Как только он инстинктивно тянется руками к источнику боли, отталкиваю от себя и сгибаю ногу, чтобы подцепить туфлю.
Боже, как я раньше не додумалась огреть его шпилькой?! Какая же я тупица!
Но я сильная!
Сосредотачиваю все свои силы в правой руке и бью куда попало не целясь. В шею, голову, о плечо. Без разбора и без малейшей жалости. Не обращая внимания на глухие стоны.
В машине тесно, чтобы как следует замахнуться не хватает пространства, но я стараюсь. Видит Бог я стараюсь!
Я хочу жить…
Я — сильная!
Когда хлипкое тело ослабевает, и немного сваливается с меня, помогаю ногами, отметая в дальний угол. Вскакиваю с места и дотягиваюсь до кнопки разблокировки, хватаю сумку.
Выкарабкиваюсь из машины, стряхиваю вторую туфлю и лечу, не чувствуя ног. Не зная куда.
Бежать.
Скорее бежать. Дорога проселочная, но ровная. Ступни жжет от мелких камней, впивающихся в кожу. Слабый ветер развевает волосы.
Даже ветер слабый, а я — сильная!
Остановившись, озираюсь, пытаюсь перевести сбившееся дыхание. Стоп огни злосчастного автомобиля остаются вдалеке.
Вскрываю сумку, раскидывая по земле все принадлежности. Нахожу телефон и набираю номер, как оказалось, единственного человека, который меня никогда в жизни не подводил.
Всхлипываю оттого, что на четвертый длинный гудок, слышу характерный щелчок:
— Яна?! — тревожно зовет заспанный бас.
— Папа, папочка! — реву навзрыд. — Пожалуйста, помоги.
Глава 13. Яна
— Яна, здравствуйте, — говорит Олег Александрович, мой лечащий врач. — Можно к вам?
— Да, проходите, — прикрываю дверь в санузел.
В палате слегка холодно.
Холод — это одно из немногих ощущений, что я способна на сегодняшний день чувствовать. Не знаю по какой причине… Возможно, из-за лекарств, которые я регулярно пью… Или из-за этой проклятой пустоты внутри. Противный удушающий вакуум.
— Вы опять принимали душ? — спрашивает он, внимательно изучая мои влажные волосы, лицо и тонкую майку, одетую поверх спортивного лифчика.
— Да, — отвечаю не глядя.
— Медсестра сообщила, что вы мылись всего пару часов назад.
— Вам жалко воды? — равнодушно интересуюсь.
— Нет, что вы? — извиняющимся тоном произносит доктор. — Ваше пребывание полностью оплачено. Альберт Рустамович, ваш отец, очень щедрый, уважаемый человек.
Утомлённо пожимаю плечами. Мол, чего вы тогда хотите?!
— И очень вас любит, — добавляет.
— Когда меня выпишут? — спрашиваю безразлично, глядя на сосновый бор за окном. Красиво, наверное. Такой вид из клиники неврозов должен способствовать быстрому выздоровлению.
— Курс лечения расписан на две недели. По итогу будем смотреть.
— На что смотреть?
— На ваше состояние.
— Я в порядке. Ноги почти зажили.
— Я не о физическом состоянии, Яна, — замечает он с укором.
— Со мной всё хо-ро-шо, — четко проговариваю. Словно мантру перед сном.
Олег Александрович качает головой, тяжело вздыхает и тоже подходит к окну. Немного дёргаюсь, когда его плечо нечаянно касается моего…
— Вы всё ещё отказываетесь пойти на контакт с нашим психологом, — произносит с укором.
— Я справилась.
Не понимаю, зачем он привязался? Я в порядке. Действительно, в порядке.
Я хочу к детям. К своим детям. Я соскучилась.
Хочу скорее заполнить ежедневной суматохой эту бесконечную пустоту внутри. Когда я вернусь к Маше и Ване, моя жизнь войдет в обычную колею.
С одной только разницей… Теперь без Дани…
— Я должен убедиться в том, что вы справились.
Поворачиваю голову и складываю руки на груди в жёсткий замок. Стискиваю зубы до хруста.
— Я здесь под стражей? — требую ответа, глядя в упор.
— Нет, что вы? — удивляется он. Слегка улыбается. — Вы наша гостья.
Удовлетворенно киваю и снова отворачиваюсь к окну.
— Прекрасно, правда? — с оптимизмом спрашивает, смотря на залитые солнцем деревья.
— Ага.
— И погода отличная. Вы были на улице сегодня?
— Нет.
— Прогуляемся?
— Не хочется.
Смотреть на сияющее солнце мне быстро наскучивает, и я отправляюсь к заправленной постели. Забираю спортивную кофту и одеваюсь, застегиваю замок до горла.
— Одна сессия с психологом, Яна, — уговаривает Олег Александрович.
— Зачем? — спрашиваю устало. — Что это даст?
Хочется прикрикнуть на него, но я не могу.
Физически не могу выдать ни одной гребаной эмоции, кроме слабого раздражения.
— Вам самой станет легче, — убеждает он.
Расторможено мотаю тяжелой головой. Потираю бровь кончиками пальцев.
— Не станет. Я сама во всем виновата.
— Яна…
— Я сама села в эту машину. Сама. Этот человек меня не заставлял. Не затаскивал силой.
— Яна.
— Я сделала это сама… Са-ма.
Олег Александрович пододвигает стул к кровати. Деревянные ножки противно скребут по плитке. Присаживается напротив.
— Вы понимаете, что я сама виновата? — спрашиваю, поигрывая замком на кофте.
— Нет.
Раздраженно закатываю глаза. Общается со мной, как с дурой.
Они все здесь ходят по струнке, потому что отец их давно спонсирует через свой благотворительный фонд.
— У насилия есть одна особенность, Яна, — держит паузу, разглядывая мои чуть подрагивающие руки. — В нем всегда виноват насильник.
Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок.
Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать.
А еще
