Джоан Домнинг - Счастье приходит в дождь

– Мэр, что случилось? О Господи! Я виноват, я не хотел причинить тебе боль.

Мэрл крепко обхватила руками его шею, ногами бедра, прижалась к нему. Ее слова смешивались с рыданиями.

– Держи меня, Шейн. Я плачу потому, что долго ждала тебя. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо. А я тебя потеряла! Держи меня, Шейн! Не отпускай!

Он крепко прижал ее к своему влажному телу. Нежно прикасаясь губами к ее волосам, бровям, глазам, он шептал:

– Ты луна, ты солнце, ты – все, моя Мэри!

Она глубоко и прерывисто дышала.

– Хорошо хоть это у нас чудесно получается! – Мэрл засмеялась: – Тебе не кажется, что это довольно странно для людей нашего возраста? И место выбрали тоже странное.

– Абсолютно ничего странного! – Кончиками пальцев Шейн вытер слезинки с ее щеки.

Мэрл еще крепче прижалась к нему.

– Я, наверное, выгляжу ужасно? – И она спрятала лицо.

– Ты сейчас так прекрасна, как никогда в жизни! – Выражение его лица доказывало, что он говорит правду.

Она облегченно вздохнула.

– Ты знаешь, что самое удивительное?

Шейн улыбнулся:

– Все удивительно! А что тебя поразило больше всего?

– Я прямо вспрыгнула на тебя! Это на меня совсем не похоже. Я ведь иногда думала, что фригидна.

– Ну да! Ты открыла мне глаза! – Шейн захохотал.

Мэрл тоже засмеялась.

– Я проснулась, ожила с той поры, как ты в первый раз дотронулся до меня. Удивительно, но с тобой я не чувствую себя неловко. Я ничего не боюсь.

Шейн кивнул.

– Ничего удивительного. Мы так давно не были вместе. – Он вздохнул. – Кстати, о давних временах и нашей истории, – ты должна была напомнить мне о контрацептиве. Прости, Мэри, все произошло так стремительно, я совсем об этом не подумал.

– Я не могу забеременеть, ты помнишь? – Она встала на пол, все еще прижимаясь к нему, обняла за плечи.

Подумав, Шейн сказал:

– Если мне и представлялось, как мы с тобой занимаемся любовью, то в моих фантазиях мы делали это, по меньшей мере в постели.

– Да, твоя репутация пострадает, если вдруг обнаружится, что ты схватил даму и тут же в холле овладел ею.

– Это ты о своей репутации беспокоишься, а не я, – со смехом ответил Шейн. – К тому же, как ты изволила заметить минуту назад, это ты набросилась на меня. – Его руки заскользили вниз по ее спине. Мэрл охватил легкий озноб. Она целовала его грудь, чувствуя, как вновь твердеют его соски. – Подожди, – прошептал Шейн, дыхание его участилось. – Мне кажется, нам будет удобнее заняться этим на кровати.

Она испытала блаженное чувство, когда Шейн взял ее на руки и отнес на свою кровать.

На этот раз все было медленно и нежно. В любви слились и стоны, и смех, и ласковые слова. Потом они лежали, обнявшись, на смятых простынях.

– Никогда и ни с кем я не чувствовал себя так, как с тобой, родная. Мне кажется, что жизнь моя возвратилась. – Шейн глубоко вздохнул.

Мэри тоже вздохнула.

– У меня такое чувство, что все эти годы я была связана, и вдруг путы упали! – Пальцы ее рук перебирали пружинки волос на его груди. – У меня к тебе глубокий философский вопрос: почему у тебя на голове волосы уже поседели, а на теле все еще черные?

Он поднял голову, с интересом посмотрел на свою грудь, потом снова откинулся на подушку.

– Не знаю, может, потому что у головного мозга такая сильная энергия, что забирает всю краску.

– О друг мой, поговорим о гуманности!

Он взял ее руку и улыбнулся.

– Во всяком случае, это является доказательством.

– Доказательством чего? – Она обхватила рукой его крепкие, налитые бицепсы.

– Того, что перемирие в действии. Мы не ругаемся.

– Я такая безвольная. Я даже не могу постоять за свою жизнь.

Шейн крепко обнял ее.

– Тебе это и не надо. В любой опасности я буду защищать тебя.

– Как? А мне казалось, что ты слабее меня!

– Поосторожней, не переходи на личности, а то ты спровоцируешь у меня климакс.

Мэрл засмеялась.

– У мужчин, столь исполненных гуманности, менопауза наступает гораздо позже, чем у остальных.

Теперь пришла очередь Шейна рассмеяться.

– Как прекрасно у нас все, правда? – Он посмотрел на нее так, будто хотел запомнить на всю жизнь. – Было бы ужасно, если бы мы снова расстались.

– Что ты имеешь в виду? Я не собираюсь заводить никаких любовных интрижек.

– Я не знаю. Но было бы жалко, если бы мы просто так разошлись. Надо придумать что-нибудь серьезное.

– Я уже придумала. Решение такое: я хочу есть, просто умираю от голода, сейчас ты можешь приготовить мне обед.

– Прости, но я даже не могу пошевелиться. – Он закрыл глаза, рука его бессильно упала с кровати. Но он тут же вскочил: Мэрл принялась его щекотать. – Ах, Мисс Мэри, какая вы ужасная женщина!

– Нет, вовсе нет! Чтобы доказать, что это не так, я позволяю тебе первым принять душ.

Шейн отбросил простыню, встал. Улыбка Мэрл исчезла, когда он нагнулся, чтобы поднять одежду, – она увидела страшные шрамы у него на правой ноге. Сердце ее наполнилось состраданием. Ей захотелось расспросить его о травме, пожалеть его, хотя и прошло уже столько лет. Но по тому, как торопливо Шейн закрыл рану, она поняла, что он не принял бы ни жалости, ни сочувствия.

Через пять минут он, босой, в расстегнутой рубашке, уже выходил из ванной на кухню. Мэрл тоже не задержалась. Приняв душ, она вышла в туфлях на босу ногу. Надев юбку и блузку, она стянула на голове мокрые волосы цветным шарфиком и вошла в гостиную, повесила жакет и сумочку на стул около дверей и снова попала в объятия Шейна.

– Милая! Как ты хороша! Вся розовая от поцелуев и любви. – Он наклонился и поцеловал ее в губы.

Раздался громкий стук в дверь. Они оба подскочили от неожиданности. Шейн выдохнул:

– Кого еще там черт несет? Так хотелось представить, что нас только двое на всем белом свете. – Когда он открыл дверь, в холл влетело несколько репортеров. Они не заметили стоящую за Шейном Мэрл. Их появление повергло ее в ужас. – Не сейчас, только не сейчас, – негромко сказал Шейн.

Но молодой человек, возглавлявший группу из нескольких репортеров, уже выступил вперед.

– Мистер Хэллоран! Фентон Холлбрук сказал, что для вас защита девочки по вызову много значит, но он все до последнего доллара пустит на то, чтобы доказать свою невиновность. А он, между прочим, миллионер. Как вы это прокомментируете?

Шейн стал так, чтобы прикрыть Мэрл.

– Прости, Мэри, – прошептал он. – Тебе лучше уйти отсюда, пока они не пронюхали, кто ты!

Он схватил ее жакет и сумочку, сунул ей в руки, показал, как пройти к черному ходу.

Мэрл сбежала с плавучего дома тогда, когда ей этого уже не хотелось. Сбежала тайком. Казалось, все было против нее. Даже густой туман рассеялся. До пирса ей предстояло идти целый квартал. Когда она подошла к небольшой пристани, паром уже отчалил и плыл далеко от берега. Она моментально продрогла на пронизывающем ветре. А может ее трясло от переживаний, от чувства обиды?