Соблазнить строптивого романтика - Кейтлин Крюс
Он всего лишь наклонил ее голову, и невероятный жар тут же охватил все ее тело.
Это ощущение было непонятно Аннике, хотя кому какое дело, когда Раньери касался ее лица, и теперь их тела фактически соприкасались на заднем сиденье. Причем достаточно близко, и если бы он захотел, то смог бы в мгновение ока прильнуть к ее губам, тем самым доставив им обоим невероятное удовольствие…
«Хватит! — осеклась она. — Дело вовсе не в удовольствии. Ты должна была придумать способ, как встряхнуть этого мужчину».
— Как и во многих других сферах, — сказал он через мгновение, а внутри с новой силой разгорался жар, который почти причинял ей боль. — Я люблю качество. Но в то же время у меня особые ожидания и требования, когда дело доходит до количества.
— Ты… ты сейчас имеешь в виду секс?
Возможно, из-за ускоренного пульса ей было сложно соображать, но девушка могла поклясться, что увидела нечто иное в его золотистых глазах. Оно распространилось по всему лицу. Неужели он выглядел… удивленным? В ее голове пронеслось еще одно слово, которое было нехарактерно для Раньери, а именно «ласка».
— Я не вижу причин, по которым наш брак по расчету не может быть выгодным для нас обоих, — сказал он с легкостью, словно сделал обычное и достаточно рациональное замечание. Как будто говорил вовсе не о сексе, касаясь ее лица. — Вполне очевидно, что прошлой ночью между нами возникла какая-то химия. Как бы я этого ни хотел, но отрицать это бессмысленно.
Сердце ее сильно билось, и ей было сложно усидеть на месте.
— На самом деле я расцениваю твои слова как комплимент, — сумела хоть что-то промолвить девушка.
Анника отдернула подбородок, чтобы прервать их близость, но Раньери даже не шелохнулся. Таким образом он пытался показать ей, что мог усилить свою хватку, если бы только пожелал. Но затем все же отпустил ее, и девушка ощутила что-то вроде облегчения. Хотя это ощущение было больше похоже на сожаление.
— Я такого не ожидала. Это удивительно, Раньери. Ты осыпаешь меня лестными комплиментами, и я почти повелась на них.
— Просто признайся, что всегда была от меня без ума. — Он покачал головой, но ухмылка не покинула его лицо. — Но тогда это означает, что не в первый раз в истории человечества враги становятся любовниками? Скажи, что я не прав.
Раньери говорил так, словно все было уже предрешено, и Анника вновь ощутила жар от его пристального взгляда. Его глаза смотрели ей прямо в душу, прямо в ее изголодавшееся сердце. Ее голод был силен, как никогда раньше, но ей не хотелось всецело концентрироваться на нем. Слишком уж опасно это было. Сей факт был ясен, и не важно, насколько новым и захватывающим было это ощущение.
— Мне кажется, ты упускаешь из виду очень важный момент, — сказала она ему, пытаясь звучать сурово, но едва ли ее замысел сработал. Девушка откашлялась, но от этого глаза Раньери заблестели еще ярче. — У меня нет желания… Хм… Завершать эти отношения.
— Серьезно?
— Да. Конечно же да.
Они оба могли расслышать тоску в ее голосе.
— Посмотрим.
Раньери откинулся на спинку сиденья, как будто они вовсе не вели интимные разговоры о сексуальных потребностях и любовных связях.
— Иначе все будет сложно. И сложность заключается не в том, чтобы найти женщину, ты ведь это понимаешь? А в том, чтобы найти некое постоянство, которого я пытаюсь придерживаться. Это всегда очень трудно.
— Да, понимаю, с тобой быть очень сложно.
Девушка же подумала о регулярном сексе. Когда он говорил об этом, неужели имел в виду сексуальные утехи каждый день? Или ночь? А может, и того чаще?
Подобные размышления вызвали у нее легкое головокружение, которое продолжалось некоторое время, вплоть до того момента, как они добрались до вечеринки. Когда ступили на красную ковровую дорожку, чтобы встретиться лицом к лицу с репортерами, Анника почти позволила Раньери руководить ею. Уж слишком сильно она погрузилась в свои размышления о близости с этим мужчиной и его потребностях.
Но потом она вспомнила, что не хочет участвовать в этом, а что ей было действительно по душе, так это спокойная и счастливая жизнь среди музейных артефактов, старых безделушек и прекрасных произведений искусства. И ей было не видать ее привычной жизни, если она сфокусируется на другом.
Анника взглянула на Раньери, когда тот взял ее за руку, а затем сделала глубокий вдох, поскольку намеревалась озвучить его прозвище, которое он люто ненавидел. Его реакция могла оглушить весь Манхэттен. Ее дыхание выдавало ее намерение, и поэтому Раньери притянул ее к себе, а потом приобнял за талию. Его движения были настолько изящны, словно они парили в танце. Анника даже не успела до конца осознать, что происходит, как он немного опрокинул ее, придерживая за талию рукой.
— Что за черт?! — начала возмущаться она.
— Романтика… Спроси у любого, что это такое.
Затем он вновь поцеловал ее, прямо здесь, в то время как повсюду виднелись вспышки фотокамер, устраивающие световое шоу. Поцелуй был настолько страстным, что у нее даже закружилась голова. И когда он наконец вернул Аннику в вертикальное положение, то начал позировать папарацци, после чего повел ее на ужин, о котором девушка совершенно забыла.
На следующее утро Анника увидела их поцелуй во всех изданиях. И то, что она приняла за мрачное выражение лица, на самом деле выглядело как… сила, страсть и неистовое желание.
Пока смотрела на фотографию… она ощутила дрожь, поскольку выглядела абсолютно воодушевленной. Она походила на девушку, которая вот-вот выйдет замуж за любовь всей своей жизни.
Анника изо всех сил пыталась пресечь в зародыше подобные ощущения, и она действительно старалась, потому что слишком хорошо знала правду. И не важно, каким на вкус был Раньери. Каждый раз, когда они оказывались вместе, ей приходилось снова стараться изо всех сил. Но здесь он отвлек ее внимание своим неожиданным поцелуем, таким страстным и обольстительным. Он частенько играл на публику. Представал в выгодном свете перед камерами. Ведь именно таким образом он мог застать девушку врасплох, и ей приходилось во что бы то ни стало свыкаться с ситуацией, которая была направлена против нее. Этим приемом Раньери пользовался частенько.
В конце концов доказав всему миру, что между ними возникла великая страсть, и она вполне реальна.
«А что, если он пытается доказать тебе то
