Дайана Кобичер - Неужели это он?

— Чудесный фарфор, — сказала она, осторожно подняв чашку. — Не боитесь разбить?

— Не боюсь. Чай надо пить из красивых чашек. Марта их сама всегда моет, никому не позволяет к ним прикасаться. Попробуйте булочку, пока горячая, Марта замечательно их печет.

Булочки и впрямь потрясающие, подумала Доминик. Она не заметила, как напряжение, не отпускавшее ее с момента их встречи в кабинете инспектора Пимпла, стало постепенно исчезать.

— Вы меня извините, я вас ненадолго покину, — сказал Сидней. — Нужно сделать пару звонков. Моя библиотека в вашем распоряжении: там книги, рукописи, журналы... Кстати, если хотите, Эндикот отведет вас в сад. Там сейчас, правда, не на что смотреть...

— Ой! — воскликнула Доминик, позабыв про сдержанность и хорошие манеры. — Конечно, я хочу в сад! А это удобно? — спохватилась она.

— Вполне. Энди, проводи, пожалуйста, нашу гостью в сад.

Сад пленил ее каким-то милым сочетанием солидного возраста и спокойного уюта, а когда в дальнем его уголке у высокой каменной стены она обнаружила крохотный фонтан, замаскированный шпалерами роз, сердце ее было покорено окончательно. Фонтан в это время года, разумеется, не действовал.

Летом здесь, наверное, здорово сидеть и ничего не делать, лениво подумала Доминик и уселась на скамейку, не обращая внимания на холод. Какой чудесный у Сиднея Харпера дом! Именно дом, а не какая-нибудь резиденция. Дом огромный, с кучей мебели, но очень живой и удобный для жизни. Когда Сид женится, хозяйка этого дома станет счастливейшей женщиной на свете.

— Хорошо тут бездельничать в жаркий летний полдень. И чтобы рядом лежал младенец в колясочке, а вокруг носились пара-тройка детишек, а Брюс чтобы лежал у ног, а еще тут нужны кошка с котятами... — Фантазии унесли Доминик так далеко, что она не заметила, как начала говорить вслух.

— Вдохновляющая картина, что и говорить, — прервал ее Сидней, который уже давно наблюдал за ней, стоя у открытой двери. — Народу только многовато...

Доминик стало неловко.

— Я просто валяла дурака. Что, с вами такого не бывает?

— Конечно, бывает, — вздохнул Сидней, подумав о предстоящей женитьбе. — Как вам мой сад?

— Мечта, а не сад.

— Ну тогда пойдемте, я вам кое-что покажу. — Он подвел ее к почти незаметной на фоне стены двери. С видимым усилием повернув ключ в массивном замке, он со скрипом открыл ее. Доминик увидела, что дверь выходит прямо на узкую темную реку. — Это Серпантин, — улыбнулся он. — Вон в тех кустах я, когда был мальчишкой, прятал самодельный плот, которым мы с приятелями частенько пользовались.

— Бедная ваша мама! Представляю, в каком она была ужасе.

— Ага, именно так она мне и говорила тогда.

Доминик очень хотелось, чтобы он еще что-нибудь рассказал о своем детстве, о матери, о своей семье, однако она решила, что спрашивать об этом неудобно.

Вскоре они вернулись в дом и уселись пить шерри в малой гостиной. Доминик под влиянием шерри окончательно расслабилась, стала крайне словоохотливой, так что Сидней узнал о ней много нового. Болтая с ней, он поймал себя на мысли, что ни с одной женщиной не было ему так легко и просто.

Потом у них был ланч в большой уютной столовой за красивым прямоугольным столом. Со стеновых панелей на них важно смотрели предки Сиднея Харпера. Их взгляды несколько смущали Доминик, однако она с большим аппетитом расправилась с великолепным прентаньером, уплела пару яиц, отдала должное копченому лососю и не отказала себе в удовольствии попробовать пудинг с ежевикой. После чашки превосходного кофе хозяин дома пригласил ее в библиотеку.

Небольшая темная комнатка была забита книжными полками, посреди них стоял большой покрытый кожей стол. Он был завален газетами, журналами, книгами по изобразительному искусству. Здесь было так много редких изданий, что Доминик без особых проблем провела бы тут целый день и была бы вполне счастлива.

— Хотите, покажу вам прижизненный альбом вашего Энсора?

— Правда?! Но ведь считается, что у нас в музее хранится единственный уцелевший экземпляр...

— Не единственный, как видите. И даже с автографом...

Сид услышал, как скрипнула дверь, и поднял голову.

— Привет, Пат, какой приятный сюрприз! — сказал он, вставая навстречу Патрисии.

Доминик улыбнулась и протянула ей руку. Патрисия улыбнулась в ответ, но в глазах у нее застыл холод.

— Покупаете что-нибудь из картин в этом доме? — поинтересовалась она. — Сделайте одолжение. От некоторых я с удовольствием избавилась бы...

Доминик слегка растерялась.

— Но мистер Харпер ничего не собирается продавать; у него тут в доме целый музей, небольшой, но очень приличный.

Патрисия больше не смотрела на Доминик.

— Может, ты мне скажешь, что она делает в твоем доме?

— В моем доме она находится под домашним арестом. Вечерним паромом я отвезу ее в Бельгию, а до вечера за ней надо приглядывать, чтобы она опять не попала в историю.

На пару мгновений Патрисия вдруг сделалась страшно некрасивой.

— Вы не в курсе, милочка, это у него такое хобби, переправлять одиноких девушек через Пролив или ему за это платят?

— Ни то, ни другое, — ответила Доминик, глядя на нее безмятежным взором. — Просто мистер Харпер узнал, что я отправляюсь домой вечерним паромом, и предложил меня подвезти.

Глаза Патрисии превратились в две узенькие щелочки, потом она улыбнулась. Невзрачная девчонка, без денег и связей, без аристократического шарма! Не стоит она того, чтобы беспокоиться по ее поводу.

Тут Сиднея позвали к телефону, и он вышел из библиотеки. Патрисия решила, что надо немедленно воспользоваться шансом, и сладким голосом произнесла:

— Вы выглядите очень усталой, милочка. Почему бы вам не пойти отдохнуть перед дорогой? — Подхватив Доминик под руку, она настойчиво, хотя и мягко повлекла ее прочь из библиотеки. — В конце коридора есть маленькая комнатка, которой никто не пользуется. Там вы можете спокойно подремать. Я попрошу Энди, чтобы он принес вам туда чашку чая.

Доминик ни в малейшей степени не чувствовала себя усталой, но прекрасно поняла, что Патрисия хочет от нее избавиться. Честно говоря, на ее месте любая женщина поступила бы так же, призналась себе Доминик. Уж будь она невестой такого мужчины, как Сидней, ни одно существо женского пола и на пушечный выстрел к нему бы не подобралось. Поэтому она безропотно позволила Патрисии отвести ее в другую комнату.

— Здесь вас никто не побеспокоит, — ласково проворковала Патрисия и закрыла дверь.

Вот теперь я действительно под домашним арестом, невесело подумала Доминик, рассматривая свое узилище. Это была сравнительно небольшая комната с парой уютных Мягких кресел, маленьким письменным столом и круглой подставкой для цветов. И хотя Патрисия заверяла ее, что этой комнатой никто не пользуется, Доминик помещение показалось уютным и обжитым. Везде валялись книги и журналы, но она к ним не притронулась, занятая своими мыслями.