Элла Уорнер - Рискованный шаг

– Нет. Все замечательно, только ты спешишь. Я боюсь, что все закончится слишком быстро для меня. А мне бы хотелось, чтобы ты испытала нечто особенное.

– О!

Кеннет почувствовал, какой горячей стала щека под его ладонью, и, чтобы прогнать вызванное им смущение, провел языком по внутренней поверхности ее приоткрытых губ, а затем поцеловал ее – медленно, с чувством, стараясь показать, что значит заниматься любовью.

Не спеша он начал оттягивать вырез ее платья, чтобы обнажить грудь. Марианна застонала, когда его ладонь наполнилась мягкой теплой обнаженной плотью, и для его уха этот звук был слаще музыки.

Кеннет накрыл ртом темный ареал вокруг ее соска, водя по нему языком, легонько оттягивая зубами и все больше возбуждаясь, по мере того как учащалось ее дыхание. Стиснув его голову руками, Марианна прижимала ее к себе, издавая короткие возгласы удовольствия.

Она хотела большего, молила о большем. Кеннет до конца опустил лиф ее платья, освободив другую грудь. Марианна судорожно вздохнула, когда он переместил губы на нее, продолжая ласкать первую рукой.

Тогда она обхватила его ногами, прогнувшись назад. Кеннет моментально поднял ее на руки и, сняв с балюстрады, с силой прижал к себе.

– Кен… Что?.. Куда?..

Смутно воспринимая окружающее, испытывая глубокое смущение, она повисла на его шее.

– Собираюсь погасить свет над столом, – объяснил он.

– О! Это было… Ты тоже чувствовал это, когда…

– Да.

– Ничего подобного я никогда не испытывала.

В ее голосе звучало изумленное недоверие.

– Я тоже.

Это была правда. Кеннет сгорал от желания дать ей все, чего раньше она была лишена, стать для нее единственным и неповторимым, ее первым настоящим любовником. И единственным мужчиной, с которым она захочет остаться на всю жизнь.

Он запер дверь, ведущую в дом, выключил фонарь и положил Марианну поперек стола.

– Что ты делаешь? – изумленно выдохнула она.

– Освобождаю руки, чтобы совсем снять твое платье.

Она рассмеялась.

– А твои шорты? Я требую равенства!

Кеннет быстро разделся. Затем стянул ее платье через ноги, одновременно освободив их от босоножек.

– Прикоснись к своим грудям, Марианна, – нежно посоветовал он, раздвигая ее ноги и поглаживая внутреннюю сторону бедер. – Почувствуй то, что чувствую я… Какие они прекрасные, нежные, исполненные женственности и возбуждения. Закрой глаза. Думай только о своих ощущениях…

Опустив голову, он стал целовать и ласкать самую интимную часть ее тела, вызывая нестерпимое возбуждение… и сам все более и более опьяняясь желанием. Она трепетала и извивалась.

– Кен…

Имя, вырвавшееся из ее груди, наполнило его ликованием. Марианна зовет его, своего мужчину, единственного, кто может заставить ее испытывать подобное.

– Кен… пожалуйста, я этого не вынесу… Я не могу…

– Можешь, – успокоил он, поднимая голову. – Расслабься. Пусть это случится.

Он покрыл поцелуями ее трепещущее тело. Ловко переместился вверх, дав ей то, чего она жаждала больше всего, и с восторгом ощутил содрогания, которые вызвало его медленное вторжение.

– О!.. – Она изогнулась в экстазе.

Кеннет немного помедлил, целуя вершинки ее грудей.

– О!.. О!.. – Волны трепета прокатились по ней, и Марианна внезапно вцепилась в него, с силой притягивая к себе. – Еще… еще, Кен!

Он проник в нее до конца, быстро и сильно. Она снова изогнулась, с радостью принимая то, что он мог ей дать, и блаженное «о!» вызвало в Кеннете сладкий восторг.

Он приник к ее губам, делая полным слияние их тел. Ее руки обвивали его. Ее ноги обвивали его. Марианна прижималась к нему, боясь упустить хотя бы малейшее ощущение из тех, которые давало ей это взаимное обладание.

– Кен, это невероятно, это чудо, – выдохнула она в его губы.

Безудержный восторг отозвался ликованием в его сердце, одновременно напомнив о необходимости сдерживаться, чтобы доставить ей все мыслимые удовольствия.

– Это повторится, – пообещал он. – Подожди немного.

Кеннет двигался то быстро, то медленно, угадывая ее желания, отвечая на ее реакции, наслаждаясь содроганиями ее тела, ведя ее от одной вершины к другой. Из горла Марианны вырывались короткие вскрики удовольствия, она полностью растворялась в нем.

Его собственное возбуждение достигло таких пределов, что сдерживаться дольше он уже не мог, и, лишившись остатков контроля, устремился к исполнению собственных желаний. Она была такой горячей, такой щедрой, так восхитительно открытой для него, что было просто невозможно отдалить момент завершения. Тело охватило напряжение, предшествующее неизбежному взрыву сладких неистовых спазмов, и снова она обвилась вокруг него, целуя, лаская, любя, и для Кеннета настал самый прекрасный миг в его жизни.

– Ты действительно король удовольствий, – задыхаясь, пробормотала Марианна, быстро целуя его лицо. – Действительно.

Кеннета слегка ошеломил дарованный ему титул.

– Значит, вот кем ты меня считаешь?

– Это есть в твоих глазах, в твоих прикосновениях… Когда ты смотришь на меня…

Марианна вздохнула, и его щеку овеяло теплом ее дыхания.

– … я испытываю удовольствие, – закончил он за нее. – А теперь я хочу большего – видеть, как ты лежишь в моей постели, где я тысячи фаз мечтал о тебе и куда я тебя сейчас отнесу.

Она издала довольный смешок, и Кеннет, взяв ее на руки и прижав к себе, зашагал по веранде к застекленной двери, которая вела в его спальню. «Все получается», – с триумфом думал он. Марианна обвивала руками его шею, голова ее лежала на его плече, и желала она того же, чего и он.

– Дождь уже кончился, – удивленно проговорила она.

– Да, кончился, – беззаботно согласился Кеннет.

– А шторм еще продолжается, – пробормотала Марианна.

Он улыбнулся, восприняв ее слова как иносказание.

В спальне Кеннет положил ее на подушки и включил настольную лампу: ему необходимо было воочию видеть, как его фантазии превращаются в реальность. Кеннет обошел кровать, не отрывая восторженных глаз от совершенного женского тела.

Роскошные волосы легли блестящими шелковистыми волнами на подушке именно так, как в его снах наяву, а гладкая кожа излучала золотистое сияние. Она казалась олицетворением женственности – соблазнительные изгибы, длинные стройные ноги, – но в этом облике не было ничего от тигрицы, каковой он привык представлять ее.

Напротив, Марианна, лежавшая в ожидании, когда он присоединится к ней, казалась немного застенчивой, нет, не стыдливой, но остро осознающей свою наготу и ощущающей его взгляд. Ее пальцы едва заметно шевелились, словно она раздумывала, не прикрыть ли ими хоть что-нибудь.