Дженнифер Льюис - Самая соблазнительная скромница

– Люди часто ведут себя подозрительно?

– Не очень. Мы сделали все для того, чтобы у кассиров не возникал соблазн засунуть руку в карман фирмы.

– Вы все из племени ниссекотов?

– Нас трое: Сесилия, я и Брианна, которая сидит в конце ряда, – произнес Дарий, указывая на девушку, с огромной скоростью считавшую наличность. – Фрэнк, Тесса и Мари только надеются однажды вступить в брак с кем-то из племени, – продолжил он, улыбнувшись, когда Мари, женщина средних лет, одетая в строгий костюм, послала ему воздушный поцелуй. – Но мы одна большая счастливая семья.

Телефон Дария издал короткий сигнал, и, взглянув на экран, он произнес:

– Сюда направляется наш бесстрашный лидер, – и, подмигнув Констанции, продолжил: – Сделайте вид, будто работаете.

Девушка притворилась, что не заметила этого. «Сюда идет Джон, – подумала она. – Этого еще не хватало». Кассиры быстро и слаженно распределяли деньги, вежливо общались с клиентами, смеялись и вообще получали удовольствие от жизни. В казино входили всё новые посетители, что поразило Констанцию еще больше. Ведь происходило все это в самый разгар утра среды.

– Почему сейчас здесь так много людей?

– У нас есть автобусы, которые привозят их из Бостона, Вустера, Спрингфилда. Постоянно появляются новые маршруты. Многие наши клиенты – пенсионеры. К нам охотно приезжают из домов престарелых.

– Разве можно старикам тратить свои сбережения на азартные игры? – спросила Констанция, подняв бровь от удивления.

Дарий снова хитро улыбнулся:

– Возможно, их наследники так не считают, но ведь это их деньги.

Девушка покачала головой:

– Не понимаю, почему люди делают это.

– Это забава. Примерно то же, что купить лотерейный билет.

– Вы делаете ставки?

Дарий покачал головой:

– Джон не одобряет азартные игры среди персонала. Он считает, что лучше хранить деньги в банке. Насколько мне известно, Дон Фейрвезер – единственный азартный игрок в семье. Вы его уже встречали?

– Да. Он большой оригинал.

– Полностью с вами согласен.

В этот момент в комнату вошел Джон. Его взгляд тут же впился в Констанцию.

– Я искал вас.

– Вот и нашли, – ответила она, задрав подбородок. – Я смотрела, как работают кассиры.

– Вижу, вы познакомились с моим двоюродным братом Дарием. Он окончил колледж всего два года назад, но уже успел стать моей правой рукой.

Дарий улыбнулся:

– У меня был прекрасный учитель.

Джон приобнял его:

– Он приехал сюда из Лос-Анджелеса, чтобы вернуться в племя. Сейчас мы обрабатываем остальных представителей той ветви нашей семьи, к которой он относится.

– Они пока не очень готовы переехать в глухие леса, – пожал плечами Дарий. – Но судя по тому, как идут дела, вскоре здесь все изменится.

На секунду Джон остановил взгляд на Констанции.

– Я хотел бы кое-что вам показать.

– Полагаю, я уже видела все, что можно было увидеть. По дороге сюда я прошла через все казино.

– Я имел в виду не только казино и отель, но и всю территорию.

Девушка, сама того не желая, неодобрительно нахмурила брови.

«Неужели он по какой-то причине пытается выманить меня отсюда? – спросила себя она. – Впрочем, Никола Мур будет рада, если я увижу здесь как можно больше».

– Хорошо.

– Прекрасно. Начнем с музея. Дарий знает, что это место стало для меня предметом настоящей страсти.

Дарий кивнул:

– Это плод любви. И многочасовых исследований.

– Не так легко восстановить историю, которую намеренно стирали. Пошли.

Джон указал на дверь, и Констанция пошла к ней, кивая кассирам и улыбаясь им. Она была благодарна Джону за то, что он не попытался взять ее за руку или приобнять.

Через игровые залы они вернулись в вестибюль. Пенсионеры увлеченно бросали свои сбережения в пасти игровых автоматов, и вокруг столов тоже толкалось на удивление большое количество людей.

– Не знала, что здесь есть музей.

– Вы многого не знаете, – ответил Джон, загадочно улыбаясь. – Конечно, все это только хорошее.

– Если вы скрываете факт мошенничества, то делаете это очень хорошо.

– Я горжусь всем, что делаю, – ответил он, слегка поднимая бровь, чтобы подразнить Констанцию.

– Вы пытаетесь заставить меня в чем-то вас заподозрить? – поинтересовалась девушка, при этом стараясь примериться к его широким шагам.

– Даже не думал об этом, – ответил он.

Затем Джон прикоснулся к девушке. Ее желудок подкатил к горлу, а сердце бешено забилось, несмотря на то что мужчина всего лишь положил руку ей на спину, направляя ее к двери, помеченной табличкой с надписью: «Зал наследия», которую Констанция до этого не замечала. Они попали в большую комнату с высокими потолками и полом из отполированных деревянных панелей, уставленную стеклянными витринами, в которых располагались различные предметы. Стены украшали плакаты с текстами и картины.

– Выглядит как настоящий музей.

Констанция, охваченная любопытством, вышла вперед. Одними из первых экспонатов оказались кипа потемневших от времени листов бумаги и перо, лежавшие в стеклянном коробе.

– Это оригинал договора, заключенного между ниссекотами и губернатором Массачусетса в 1648 году. Тогда нам отдали две тысячи акров земли.

– Две тысячи? Я думала, что резервации принадлежит меньше двух сотен акров.

– На протяжении многих лет они отбирали у нас кусок за куском.

– Власти штата?

Джон покачала головой:

– Как правило, частные лица – фермеры, бизнесмены, желающие захапать себе что-то чужое.

– Наверное, ваши предки продали им эти земли?

– В каждом народе есть жадные люди, но я предпочитаю верить, что мои предки пытались таким образом выжить.

– Не стоит их за это винить. Очевидно, им это удалось, – произнесла девушка, улыбнувшись Джону.

В музее было не так много экспонатов, но они были тщательно расставлены, и рядом с каждым предметом была помещена табличка с его подробным описанием. Взгляд Констанции остановился на зеленом плаще, висевшем в одной из витрин. На нем не было ни перьев, ни бисера. Зато отделан плащ был черной парчой.

– Как вы думаете, что это? – поинтересовался Джон, указывая на экспонат.

– Не знаю.

– Люди ожидают увидеть корзины, мокасины и старые горшки – то, чем пользовались индейцы до контакта с поселенцами. При этом они забывают, что история ниссекотов продолжилась и после того, как сюда прибыли европейцы. Плащ был на сахеме[1] Джоне Фейрвезере, в честь которого меня назвали, когда он открывал двери первой бесплатной школы в этой части Массачусетса. Она работала до 1933 года. Тогда, во время Великой депрессии, последний ее ученик отправился на поиски работы.