Мерлин Лавлэйс - Строптивая невеста

Ледяное выражение герцогини яснее всяческих слов говорило, что он перегнул палку. Джек хотел уже принести глубочайшие извинения, но тут благородный фасад пошел трещинами и герцогиня совсем не по-королевски захрюкала, пытаясь справиться с приступом смеха.

– А ты знаешь, что о тебе Джина отзывается так же?

– Так точно, мэм.

Все еще смеясь, герцогиня одним глотком допила свой янтарный напиток.

– Налить вам еще?

– Нет, спасибо. Врач настаивает, чтобы я употребляла не больше одной рюмки в день. Этот старикашка излишне требователен, а порой даже навязчив, но, думаю, раз он до сих пор удерживает меня на этом свете, мне не на что жаловаться. Ладно, хватит обо мне, что ты хочешь знать о Джине?

Чувствуя себя так, словно только что прошелся по минному полю, Джек немного расслабился:

– Я буду рад выслушать все, что вы готовы мне рассказать. Предлагаю начать с детства. В какие неприятности она попадала?

– Бог ты мой! Да разве бывают такие, в какие она не попадала? – Голубые глаза сразу же потеплели. – Вот, например, одна особенно памятная история. Джине тогда было лет семь-восемь. Мария повела их с Сарой в парк, а Джина потерялась, едва не доведя нас до нервного срыва. Полиция повсюду ее разыскивала, когда она сама объявилась два часа спустя с вшивой попрошайкой. Она нашла спящую в кустах даму и не захотела бросать ее на холодной твердой земле. Думаю, та женщина прожила с нами не меньше недели, пока Джина наконец-то не успокоилась, решив, что мы и так ей достаточно помогли.

Отлично, еще один кусочек из мозаики под названием Джина Сен-Себастьян. Джек как раз пытался расставить по местам все имеющиеся у него кусочки, когда хлопнула входная дверь.

– Бабушка, это я. Джек уже пришел?

Сразу же за этими словами было слышно, как на мраморный столик небрежно бросили что-то тяжелое.

Герцогиня поморщилась:

– Да, мы в гостиной.

Чувствуя, как кровь в венах заструилась быстрее, Джек встал, чтобы подобающим образом поприветствовать Джину. Но стоило ей только войти в гостиную, как его улыбка сразу увяла.

– Извините, что опоздала.

– Юджиния! – выдохнула герцогиня. – Твои волосы!

– Красота, правда ведь? – Пригладив фиолетовые идеально ровные пряди, Джина весело улыбнулась. – Завтра у нас день рождения любительницы манги, и я буду Ю Номией.

– Ничего не знаю ни про какие манги и Номии, но я искренне надеюсь, что этот окрас у тебя лишь временно.

– Да, он быстро смоется. – Джина улыбнулась Джеку. – Извини, что заставила ждать, но, надеюсь, в ресторан мы не опоздаем?

– Нет, конечно, у нас еще полно времени. – Джек старательно смотрел ей в лицо, стараясь не замечать ярко-фиолетовой окантовки. – Выпьешь чего-нибудь? Сегодня я разливаю.

– Конечно! – Джина устало повалилась на диван, но, поймав на себе сразу два укоризненных взгляда, добавила: – Разумеется, я не собираюсь пить ничего алкогольного. Я хочу обычного тоника с кучей льда.

Джина вдохновленно рассказывала о проделанной работе и манге вообще, а Шарлотта задавала вполне разумные вопросы, словно ее действительно интересовало это новомодное увлечение, но чем дальше, тем короче и невнятнее становились ответы, и совсем скоро у Джины начали слипаться глаза.

Герцогиня вздохнула:

– Юджиния, дорогая, ты засыпаешь на ходу, иди в кровать.

Но предупреждение пришло слишком поздно. Джина уже крепко спала прямо на диване.

– А я же ее предупреждала, – покачала головой Шарлотта, вновь становясь любящей заботливой бабушкой. – Первые два месяца особенно утомительны.

– Доктор Мартинсон сказала то же самое.

– Джек, боюсь, нам придется отменить ужин, Джине нужно отдохнуть.

– Конечно.

Опершись на трость, герцогиня поднялась и склонилась над внучкой.

– Не будите ее, – попросил Джек, вставая, и осторожно поднял спящую Джину. Не просыпаясь, она что-то невнятно пробормотала и уткнулась носом ему в грудь. Наслаждаясь сладким ароматом ее волос и пытаясь хоть как-то с собой справиться, Джек выдохнул:

– Где ее спальня?

Глава 6

Джине снился чудесный сон. Сильные руки прижимали ее к крепкой груди, защищая и оберегая, и она впервые за бесконечно долгое время чувствовала себя ранимой и хрупкой, хотя даже во сне отлично понимала, что на самом деле она совсем не такая. Наслаждаясь полузабытым ощущением, она решила не обращать внимания, что ей что-то упирается в низ живота, и снова зарылась носом в мягкое и теплое.

Пару секунд спустя до ее затуманенного сном разума дошло, что мягкое и теплое – это подушка, а в живот ей ничего не упирается, а скорее даже наоборот, просится наружу. Или, проще говоря, ее мочевой пузырь настойчиво требует облегчения. Слегка приоткрыв глаза, Джина увидела неясные в сумраке очертания собственной спальни. Также она выяснила, что лежит полностью одетая под обычно сложенным в ногах покрывалом.

Отбросив с лица надоедливые цветные пряди, Джина выбралась из кровати, сходила в ванную, а вернувшись, разделась и на этот раз улеглась уже нормально.

Сладкий сон сразу же потянул ее в свои объятия. Сильные руки… Быстрые удары сердца в груди, к которой она прижималась…

– Джек?

Мгновенно проснувшись, Джина резко села в кровати. Простыня рядом с ней была совершенно ровной, так что сегодня на ней явно никто не спал. От внезапно накатившего разочарования Джина бессильно потерла лицо:

– Дура! По-твоему, он бы вот так запросто полез к тебе в постель? Прямо здесь, в двух шагах от бабушки?

Снова повалившись на кровать, Джина натянула одеяло до подбородка, чувствуя, как внезапное разочарование перерастает в острое желание, которое от груди и живота постепенно распространяется до самых кончиков пальцев.

Тяжело дыша, она невидящим взглядом смотрела в потолок, вспоминая лицо Джека и его подтянутое тело, как они боролись, и он, смеясь, валился на спину, а сама она усаживалась на него верхом, как он ее целовал, ласкал руками, а их тела сплетались в единое целое…

Черт! Неужели на нее все-таки накатило? В одной из брошюрок, выданных доктором Мартинсон, черным по белому говорилось, что во время беременности сильно увеличивается сексуальное желание. Буйство гормонов, гиперчувствительность груди, увеличенный приток крови к вульве… Все это, вместе взятое, вполне способно вызывать неутолимый физический голод.

И вот пожалуйста. Она мечтает о Джеке. Хочет, чтобы он был с ней, был в ней…

– Бог ты мой!

Вскочив с кровати, Джина подошла к антикварному туалетному столику с трехгранным зеркалом, мраморной столешницей и десятком выдвижных ящичков. При всем желании она бы не смогла вспомнить, сколько часов провела за этим столиком. В раннем детстве она любила примерять на себя бабушкины жемчуга и Сарины кружевные пеньюары, потом, лет в одиннадцать – двенадцать, она вместе с подружками хихикала и крутилась перед зеркалом с одних трусиках и маечках, привыкая к своим только начавшим округляться формам. Далее была старшая школа с обязательным ежедневным макияжем и бережно хранимыми любовными записками и дареными в знак беззаветной любви и вечной преданности безделушками.