Мейси Эйтс - Искушение для принцессы
А Карлотта отличалась своей положительностью – она ничего не делала без позволения родителей. Она даже завидовала Наталье, чувствуя: тот сияющий мир, в котором жила сестра, ей недоступен. Карлотта не решалась сломать оковы, которые ее держали. Пока не встретила Габриеля. И тогда она последовала за своими желаниями. Бросилась в омут чувств вместо того, чтобы в очередной раз заглушить их…
На фоне последствий этого решения поведение Натальи уже не казалось таким сумасбродным. Мать незаконнорожденного ребенка из семьи Сантина – вот та участь и печальная слава, которые достались Карлотте.
– Так получается, в твоей семье нет идеальных людей. Почему же ты одна за все расплачиваешься? Потому что забеременела? – Его слова звучали жестоко. Но это была правда.
Карлотта судорожно сглотнула.
– Честно, почему же ты хуже остальных?
– Ты не понимаешь…
– Это простое и явное лицемерие. Поэтому в нашем браке если я не обещаю верности, то и не требую ее от тебя.
Он упустил главное. Карлотта столкнулась с тем, что другие люди делают за закрытыми дверями и семью замками. Габриель оказался женатым человеком, у которого были дети. Как она теперь может, глядя Родригесу в глаза, признаться: ее соблазнил женатый мужчина? Что она была так глупа и наивна, не заметив столь важного обстоятельства? Она уже одному человеку призналась в этом. Своему отцу. Разве не достаточно?
– Считаешь, в сексе у женщин такие же права, как и у мужчин? – спросила Карлотта.
– Я считаю, это просто политика двойных стандартов. Мужчины спят с кем пожелают, а женщин ограничивают.
– Ты философ, – сухо прокомментировала она.
– Я просто за равенство в правах.
– О… – Карлотта встала с дивана, чувствуя внутреннее нервное напряжение. – Подберу что-нибудь подходящее для сегодняшнего вечера.
– Об этом уже позаботились. Пойдем, я тебе покажу.
Карлотта последовала за ним в свою комнату, а в голове все вертелся их разговор – Родригес не осуждал ее, как остальные. Он не считал ее запятнанной… Неужели такое возможно?
Родригес открыл дверь в ее комнату и встал на пороге, позволив принцессе войти первой.
– Я сегодня ездил в город и увидел это платье. – Он подошел к шкафу и вытащил оттуда сумку. – Оно заставило меня подумать о тебе.
– Ты был в моей комнате?
– Нет, я попросил прислугу положить сумку сюда. Ты не любишь, когда другие люди дотрагиваются до твоих вещей?
– А ты любишь?
– Не знаю. Я живу один, так что у меня нет с этим проблем.
Их глаза встретились.
– Теперь у тебя есть мы.
Карлотта взяла сумку, открыла ее и онемела от удивления. Ее взору предстало черное кружевное платье.
– На тебе будет сидеть великолепно.
– Оно… слишком откровенно. А я не люблю выставляться напоказ. Я – мать.
– В первую очередь ты – женщина, – произнес он твердо. – Не забывай об этом. Кем бы ты ни была: матерью Луки, моей женой или королевой Санта-Кристобеля, ты – женщина, и нет ничего криминального в том, чтобы помнить об этом.
– Я… я знаю это. Как я могу забыть?
Но для Карлотты быть женщиной было преступно.
Что делать с этой частью себя – частью, которая желала мужчину в своей постели? Быть матерью Луки и игнорировать все остальное куда проще.
– Ты одеваешься прекрасно, – отметил Родригес, – но не сексуально.
Она нахмурилась:
– Я думала, мое платье на пресс-конференции было достаточно сексуальным.
– Нет, это ты сама в нем была сексуальна. Само платье могло бы показаться сексуальным только на китайской чайной церемонии.
Карлотта осмотрела Родригеса: брюки, рубашка – все на нем сидело превосходно и делало еще более привлекательным и даже опасным…
– Ты одет как будто ищешь приключений.
– Так и есть, – ответил он, скривив губы в улыбку. – А теперь примерь платье.
Карлотта взяла платье и вышла в соседнюю комнату. Там она натянула на себя тонкое платье. Молния находилась сзади, и она смогла застегнуть ее только наполовину. Карлотта сглотнула, горло внезапно пересохло.
Итак, ей придется прибегнуть к его помощи. В любом случае после свадьбы он увидит ее без одежды, а сейчас у нее просто частично оголенная спина.
Но дело было не в количестве обнаженной кожи, а в том, что Родригес заставлял ее чувствовать. Впрочем, Карлотта не собиралась поддаваться силе его привлекательности. Ее тело принадлежало только ей, и она не позволит себе стать рабыней неправедных желаний!
Карлотта выглянула в спальню:
– Поможешь застегнуть молнию на платье?
Дразнящий свет в его глазах снова потух, как свеча на ветру. Ее пугало, когда он так смотрел. Потому что с исчезновением легкости манер Родригес превращался в кого-то абсолютного другого. В опасного хищника. И у нее было ощущение – она становилась добычей.
– Конечно, – ответил он, направляясь к ней.
Сердце Карлотты громыхало в унисон с его шагами, и она делала все возможное, чтобы усмирить панику. Чтобы скрыть жар, накативший на нее и вызывающий в ней слабость и дрожь.
Родригес же, напротив, и не пытался притворяться, он просто помогал застегнуть молнию на ее спине. Карлотта напряглась и расправила плечи.
– Расслабься, – шепнул он, прикоснувшись к ее плечам.
– Тогда перестань дотрагиваться до меня.
Карлотта чувствовала, как он одной рукой держался за язычок молнии, а другой придерживал ее за талию. Его прикосновения были легкими и такими… приятными. Она чувствовала это всем своим телом.
– Это невозможно, если ты хочешь, чтобы я помог тебе с молнией.
– Ты позволяешь вольности, – произнесла она решительным тоном.
– А ты говоришь, как девственница в драме. Мне это нравится. Прости, но мне кажется парадоксальным скрывать женское тело.
– Ты бесстыден, Родригес.
Он положил руки на ее плечи и повернул лицом к себе. И теперь ее лицо находилось в нескольких дюймах от него.
– Возможно, – сказал он.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты был таким… бесстыдным.
Карлотта посмотрела в эти глаза хищника. А может, она была вовсе не добычей, а тоже хищницей? И тело ее находилось в поисках? В поисках второй половинки?
Она отвела глаза.
– Как вам угодно, Карлотта. – Он убрал руки. – Я думаю, платье сидит превосходно. – Он отошел на шаг назад, будто и не было только что между ними этого мгновения сексуального напряжения.
С трудом сглотнув, она повернулась к большому зеркалу. Платье не выглядело таким откровенным, как ей показалось поначалу, – черное кружево создавало намек на обнаженность, но нижняя подкладка скрывала все. Подол платья был длинным и расширенным от колен.
– Красивое, – оценила она.
– Я знал, оно будет красиво на тебе.
