Инга Берристер - Ты у меня один...
Шарон чувственно улыбнулась, вдохнув знакомый запах его кожи. Она повернула голову, коснулась трепетными губами плеча Роберта и, как бы ощутив его вкус, блаженно вздохнула. Она приоткрыла рот, так, чтобы коснуться его языком.
Роберт еще какое-то время сохранял спокойствие античной статуи, а потом медленно отодвинул руку от ее волос. Но поздно — поздно — подумал он, было уже в тот момент, когда он вошел в номер, увидел ее халат на полу и понял, что она спит обнаженной.
— Шарон…
Произнося ее имя, он вроде бы собирался с духом, чтобы оттолкнуть глупую девчонку, но обнаружил, что фактически только приблизил ее к себе. Они лежали теперь, соприкасаясь. Он с непроизвольной настойчивостью ласкал ее, гладил ее, его руки следовали тонкому изгибу ее спины, женственным очертаниям ее талии и бедер, округлостям ее упругих ягодиц.
Шарон все еще касалась его губами, и всем своим телом он чувствовал биение ее сердца.
Если бы ей случилось проснуться сейчас, и она увидела бы его таким… болваном, попавшимся в капкан сумасшедшего желания… Это безумие. Телячья кретинская слабость, непростительная для настоящего мужчины. И если бы он сохранял хоть немного здравого смысла и чувства самообладания, он бы…
Роберт наклонил голову и, погрузив руку в волосы Шарон, повернул ее лицом к себе. Их губы соприкоснулись.
Когда Шарон проснулась, она обнаружила, что ее целуют — невероятно чувственно, с ненасытной жадностью — и что вся ее плоть в экстазе отвечает на властный зов этого первого в ее жизни мужчины, каждое соприкосновение с которым дает ощущение того, что тела их словно входят одно в другое, словно составляют две половинки одного целого.
Ошеломленная, она чувствовала, как груди ее набухают и вдавливаются ему в грудь, как его тело гибко улавливает все ее движения. Не было ничего более возбуждающего, чем ощущать, как скользят его руки по ее коже, и она желала этого все сильнее и сильнее.
Как прекрасно было бы почувствовать на себе все его тело, настойчиво билось в ее сознании, словно в горячечном бреду. Она требовательно ласкала его, стремясь подобраться еще ближе. Шарон жаждала большего, много большего, чем просто ощущать рядом распаленное мужское тело. Почему-то он позволял себе лишь слегка прикасаться к ней, тогда как она хотела…
Шарон попыталась показать ему, чего именно она хочет. Она страстно поцеловала его, двигая бедрами, прижимаясь к нему грудью, дугой изгибая спину. С протяжными, нежными стонами она скользила по нему всем своим телом.
Это было так несправедливо с его стороны — отстраняться от нее. Ведь он знал, как сильно она его хочет, как он ей нужен, как горячо она любит его.
У нее вырвался слабый протестующий звук, но тут же его сменили громкие стоны удовольствия, потому что он вдруг ответил на настойчивые движения ее тела. Его бедро оказалось у нее между ног, и она вся задрожала от удовольствия.
Ему это тоже нравится, поняла Шарон. Теперь он целовал ее куда более страстно. Он хрипло звал ее по имени, еще сильнее возбуждая ее, обнимая ладонями ее лицо, кончиком языка очерчивал ее губы. Всем своим весом и силой он вынуждал ее лежать совершенно неподвижно, раздразнивая ее движениями языка и еще более эротическими движениями бедер. Она больше не могла оставаться спокойной. Тело ее начало явственно содрогаться, непроизвольно отвечая на то, что он делал с ней.
Сколько лет она втайне ждала его, мечтала о том, чтобы он обнимал ее так, хотел ее так, любил ее так? Все чувства и желания, таившиеся под спудом долгие годы, лавиной вырывались из нее, и поток этот уносил ее с собой, сметая все, кроме непреодолимого влечения.
— Нет, — сдавленно прошептала она, когда губы Роберта оставили ее и он взял ее запястье, чтобы поцеловать тонкую, с прожилками вен кожу. — Не там, не там… — молила она, изнывая от желания.
Она вспомнила парочку, которую заметила в джакузи, и кровь ее вскипела. Он оторвал губы от ее руки.
— Не там? Тогда где, Шарон? Где?.. — спрашивал он глухо, с какой-то необычайной, грубоватой глубиной. Казалось, в этих звуках сливается воедино несовместимое — лед и пламень. Она задрожала. Это был голос ее властелина, повелителя, который исступленно хотел ее.
— Здесь, — сказала она чуть слышно и положила его руку себе на грудь. Она словно впервые увидела его глаза и его рот.
— Здесь, — нежно повторил он и начал ласкать губами ее сосок. Шарон ощущала себя на краю бездонной пропасти: еще немного и она не вынесет этого наслаждения. Она создана для этого, она никогда, даже самым отдаленным образом не могла представить себе столь восхитительных ощущений. Ей так хотелось, чтобы эта сладкая мука длилась вечно.
— А другой? — услышала она его хрипловатый голос, когда он не спеша оставил один ее сосок, устремляясь к другому. На секунду Роберт задержался, ожидая ответа.
Зачем он спрашивает, лихорадочно думала Шарон и шептала:
— Да, да, да…
Прикосновение его губ заставило ее вскрикнуть от удовольствия. Он только крепче обнял ее. Ей даже больно стало от того, как сильно его пальцы впились ей в талию. Он требовательно водил по ее коже губами, и ей казалось, что по ее телу словно вьется раскаленный шнур, от груди до самого лона… От желания у нее выступила испарина. А он знал, где проходит эта незримая нить, он прослеживал ее пульсацию по всему телу Шарон, пока дрожь не охватила ее, и она не выкрикнула, что это чересчур для нее. Желание рвало ее на части, уничтожало…
У нее выступили слезы. Она пыталась сказать ему, что долгие годы томительного ожидания не подготовили ее к такому. Она совсем не знала, что один лишь взгляд на его тело, столь мужественное и мощное, наполнит ее таким невыносимым желанием, что, когда они прикоснутся друг к другу, ее сердце забьется так, что вся она будет трепетать от возбуждения.
— Я никогда не думала, что будет так… — беспомощно шептала Шарон. — Все эти годы… я никогда не думала, что это может…
Она чувствовала, что рука его дрожит, лаская ее лицо. Он нежно целовал ее, слизывая ее слезы.
— Не знала… — медленно повторил Роберт, — но я знал.
Он поцеловал ее. Шарон показалось, что это галлюцинация, что с неба падают звезды. Ей и сейчас не верилось, что упоение, таинственно соединяющее их, столь безгранично, что ее будут так целовать… словно овладевая ею, что поцелуй может быть всепоглощающим, может увлекать за пределы времени и пространства, как само совокупление.
Его ладони скользили вдоль ее тела, она раздвигала бедра в ответ на его мощное давление. Его тело пылало таким возбуждением, что ее всецело захлестнуло желание, с которым смешались и тревожный женский страх, и гордость от того, что именно она пробудила этот вулкан, извержение которого близилось с каждым мгновением…
