Барбара Картленд - Искательница приключений
Наконец маркизе удалось добраться до принца, который, успев перемолвиться несколькими словами с гостями, с ноткой явного неудовольствия и гнева в голосе воскликнул:
— Почему мне не сказали? Ты ни разу не упомянул о помолвке.
Маркизу показалось, что все затаили дыхание в ожидании его ответа. Но прежде чем он успел что-то сказать, Друзилла взяла дело в свои руки. Очень грациозно присев перед принцем в реверансе, она подняла на него глаза, в которых отражался неровный отблеск свечей.
— Молю вас не сердиться на бедного Вальдо, сир, это все моя вина. Я, вопреки его самым благим намерениям, настояла на том, что надобно следовать великолепному правилу, высказанному вашим королевским высочеством: «Неожиданность — наилучшее оружие в битве».
— В битве? — переспросил принц
Друзилла бросила на него озорной взгляд, на щеках у нее появились ямочки.
— Да, сир, в битве за то, чтобы получить одобрение нашего королевского высочества.
Ответ был дерзким, и он понравился принцу. Он откинул голову и рассмеялся, потом поднес руку Друзиллы к губам.
Он никогда не мог устоять против лести, а когда же лесть касалась сражений, в которых он никогда не участвовал, но в чем считал себя большим знатоком, он был не в силах сопротивляться.
— Позвольте проводить вас к столу, мисс Морли, — проговорил он. — Мне кажется, вы должны рассказать мне, какие из моих высказываний заинтересовали вас в наибольшей степени.
— У меня не хватит времени, сир, — ответ Друзилла, — если, конечно, вы не останетесь до завтрака.
И опять она заставила его рассмеяться, а маркиз изумленно смотрел им вслед, наблюдая за тем, как они, живо обсуждая что-то, направляются в столовую. Выражение полного непонимания исчезло с его лица только тогда, когда маркиза резко окликнула его, недовольная тем, что он не предложил руку герцогине Девонширской.
Теперь каждая шутка Друзиллы вызывала всеобщее веселье и смех — не тот презрительный, циничный смех, которого так боялся маркиз, а настоящий веселый смех, сопровождающийся доброжелательным вниманием.
Принц отбыл только в два часа ночи, что свидетельствовало о большой чести, так как еще ни разу в отсутствие госпожи Фицхерберт он так поздно не задерживался на приемах.
Пожелав доброй ночи маркизе, он добавил:
— Вечер мне понравился гораздо больше, чем я мог предположить, сударыня. Я действительно очень рад — чего я совсем не ожидал от себя, — что ваш внук и мой друг готов наконец связать себя узами брака. Позволю себе высказать пожелание, чтобы он и эта очаровательная молодая дама — если это возможно — обвенчались до того, как госпожа Фицхерберт и я отправимся в Брайтон. А отпраздновать бракосочетание можно было бы в Карлтон-Хаусе.
— Это большая честь, сир, — пробормотала маркиза.
— Так обвенчаетесь ли вы до нашего отъезда? — спросил принц, взглянув на Друзиллу.
— Только вторжение французов может помешать нам, сир, — с улыбкой ответила Друзилла.
Она почувствовала, как он пожал ей руку, и в сопровождении маркиза и еще десятка своих близких друзей, следовавших за ним, начал спускаться по лестнице к ожидавшей его карете.
Только два часа спустя Друзилла и маркиз смогли остаться вдвоем.
Свечи уже почти оплыли, через окна было видно, как на небе появляются легкие золотые мазки утренней зари, а звезды исчезают одна за другой. Друзилла вздохнула.
— Какой замечательный прием!
— Как тебе это удалось? — спросил маркиз.
Этот вопрос вертелся у него на языке весь вечер, и только теперь, когда гости разошлись, и бабушка отправилась спать, он смог задать его.
Друзилла даже не думала притворяться, что не поняла, о чем говорит маркиз.
— Огромный труд, старина, — улыбнулась она, и, конечно же, помощь твоей бабушки. У нее богатое воображение, к тому же, она отлично поняла — гораздо лучше кого-то бы то ни было, что успех всего предприятия зависит от первого впечатления.
— Но как тебе удалось так преобразиться, — интересовался маркиз, — когда, как мне помнится?..
— Не надо вспоминать об этом, — сухо проговорила она, — давай больше не будем об этом думать. Я твоя кузина, которая спокойно жила в деревне из-за траура в семье, но с которой ты постоянно виделся с самого детства. Такова наша история, и мы должны придерживаться ее.
Во время разговора она все время ходила по комнате, и внезапно маркиз заметил, что под тончайшим слоем газа ее платья скрывается изумительная фигура.
«Черт побери, — подумал он, — она, должно быть так же хороша и без платья», — и ему стало интересно, не ошибается ли он.
— Скажи, Друзилла… — начал он, но вдруг его прервал раздавшийся от двери крик:
— Не может быть! Я не верю!
В дверях, театрально раскинув руки, стоял пышно разодетый франт. Он был элегантен, даже слишком элегантен, что делало его несколько женственным.
Его пальцы были унизаны кольцами; на галстуке красовалась булавка, украшенная огромной жемчужиной и бриллиантом; из жилетного кармана на слишком плотно обтягивающие панталоны свешивались часы в чехле, также щедро усыпанном драгоценными камнями; трудно было представить, как ему удалось влезть в тесный зеленый атласный камзол, если только не предположить, что его сшили прямо на нем.
— А, это ты, Юстас, — довольно нелюбезно проговорил маркиз.
— Да, это я, Юстас, — был ответ, — и я допускаю, что тебе стыдно видеть меня. Только скажи мне, скажи мне, Вальдо, что это неправда! Не могу в это поверить — ты решил помучить меня.
— Если ты имеешь в виду мою помолвку с Друзиллой, — ответил маркиз, — тогда это самая настоящая правда.
— Друзилла! — вскричал Юстас, обращая на нее взор. — Ты хочешь сказать, это то самое пасторское отродье из Линча? Я не верю.
— Да, я то самое пасторское отродье, — отпарировала Друзилла, — и я помню тебя, кузен Юстас. Когда я была ребенком, я видела, насколько ты отвратителен, и мне кажется, что с тех пор ты совсем не изменился. В прошлый раз, когда мы с тобой виделись, ты запер меня в глиняном сарае, чтобы я не пошла с Вальдо на рыбалку, — тебе очень хотелось побыть с ним вдвоем. Как ты понимаешь, я до сих пор могла бы оставаться там.
Юстас Брент, единственный сын младшего брата отца Вальдо, приставил к глазу монокль и принялся рассматривать Друзиллу.
На его лице лежал толстый слой грима, однако, обилие косметических средств не могло скрыть следов распутного образа жизни, темных кругов под глазами; у него всегда было недовольное выражение лица ставшее результатом, как слишком хорошо знал маркиз, постоянного пребывания в долгах.
— Бог мой, это действительно Друзилла! — промолвил он через некоторое время. — Хотя тебя трудно узнать. Но это неважно. Из всего следует, что ты, Вальдо, совершенно забыл, что твоим наследником являюсь я.
