Ивонн Линдсей - Шелковый соблазн
Светло-голубое платье длиной до середины икры мягкими складками окутывало ее божественную фигуру, а вырез, при одном взгляде на который вспоминались греческие туники, выгодно подчеркивал округлую грудь, ключицы и плечи. И Маркусу стоило немалого труда подавить свой первый порыв втолкнуть ее внутрь комнаты и повалить на огромную кровать. До боли стиснув кулаки, Маркус все же удержался в рамках приличий, вот только бешено бьющееся сердце и кипящую кровь было не так просто укротить.
— Идем? — спросил он, галантно предлагая Эйвери руку.
— Я так рада, что ты пошел со мной, — прошептала она, когда они спускались вниз.
Но Маркус еще ничего не успел сказать, как с ними начали здороваться уже собравшиеся в зале гости, и Эйвери пришлось отвечать на их приветствия и представлять всем Маркуса. Однако, несмотря на все объятия и поцелуи, Маркус просто не мог не заметить, что ее здесь принимают не слишком-то дружелюбно.
Нет, конечно, здесь были и старые друзья семьи, с которыми Эйвери вела себя довольно непринужденно, но ее собственные знакомые, выражая ей соболезнования по поводу смерти отца, каждый раз не забывали добавить, с каким нетерпением они ждут ее возвращения в их дружные ряды. И не нужно быть гением, чтобы догадаться, что большинство из них просто используют ее в своих целях, будь то просто бесплатный ужин в роскошном ресторане или что-нибудь посерьезнее, не говоря уже о том, что Маркус даже сбился со счета, сколько раз кто-нибудь просил ее представить себя кому-нибудь еще.
Да, теперь все ясно, ведь он и сам всегда действовал также. Но когда речь заходила об Эйвери, ему совершенно не нравилось, что она позволяет себя использовать всем этим людям.
— А у тебя здесь есть хоть один настоящий друг? — спросил он после того, как Эйвери представила его очередной красотке, в которой он узнал генерального директора одного из крупнейших акционерных банков.
— По-твоему, у меня совсем нет друзей? — насмешливо спросила Эйвери.
— Просто у меня создалось такое впечатление, что все собравшиеся здесь люди только и думают о том, как бы тебя использовать в своих целях.
— А разве бывает иначе? — тихо спросила Эйвери. — Ведь вполне можно сказать, что раз я всех их здесь собрала на благотворительный обед, то и я хочу их использовать в своих целях. — Эйвери улыбнулась и пожала плечами. — Уж таковы правила игры, Маркус, или ты хочешь сказать, что сам так никогда не делал? Но мы все равно делаем то, что должны.
Эйвери утащили здороваться с очередным гостем, и Маркус прислонился к колонне с бокалом французского шампанского в руке. «Но мы все равно делаем то, что должны». А разве он делает не то, что должен? Разве он не должен отплатить деду за все, чем старик для него пожертвовал? Разве в этом случае цель не оправдывает средства?
Но, несмотря на все свои усилия, Маркус так и не смог убедить себя, что чем-то сильно отличается от всей этой подлизывающейся весь вечер к Эйвери толпы. Он отлично знает, что Эйвери к нему тянет, и тот эпизод в бассейне только лишний раз это подтвердил, и он хорошо знает таких женщин. Уж если они отдаются кому-то, то отдаются до конца, и телом, и душой. Вот только любовь — это совершенно не к нему. Она в его планы не входит.
Любовь не давала маме увидеть истинный облик отца, пристрастила ее к наркотикам и убила. У Маркуса не было ни малейшего желания ранить Эйвери, а если между ними начнется роман, он обязательно ее ранит.
Если бы она просто согласилась продать коллекцию, он мог бы анонимно купить «Очаровательную даму» и уйти, пока еще не успел разбить ей сердце.
Глава 7
Эйвери украдкой наблюдала за тем, как Маркус разговаривает с людьми. Он, безусловно, умел себя вести в обществе и уже успел завоевать уважение пожилых джентльменов и обзавестись поклонницами среди молодых и не очень молодых дам. Но, несмотря на это, он время от времени отрывался от своих собеседников, находил ее взглядом и, когда их глаза встречались, слегка кивал ей и улыбался, отчего у нее каждый раз теплело на душе. И это тепло уже начинало разгонять тот мрак, что царил у нее в душе со дня смерти отца.
Эйвери уже давно окончательно убедилась, что безумно хочет Маркуса. Стоило ей его только увидеть, как ее сердце начинало биться в груди чуточку быстрее, а все ее нервные окончания напрягались. И когда чуть раньше они стояли и разговаривали, а он случайно дотронулся рукой до ее руки, она почувствовала себя так, словно ее ударило током. Но дело не только в простом физическом желании. Эйвери чувствовала, что под безупречной маской где-то в глубине его души скрывается нечто такое, что он отчаянно пытался оберегать от посторонних взглядов, и от этого ей хотелось получше узнать и понять его.
Вспомнив, что привело Маркуса в ее жизнь, Эйвери задумалась о том, права ли она, так упрямо отказываясь продавать великолепную отцовскую коллекцию. Ведь если честно, за что она так отчаянно цепляется? За работы импрессионистов, которые отец с жадностью собирал на протяжении многих лет. А зачем он их собирал? Затем, что они дарили ему радость.
Эйвери в очередной раз вспомнила слова Теда Уэллса. Неужели она правда думает, что отец любил ее меньше, чем свои картины? Старательно покопавшись в душе, Эйвери была вынуждена признать — она всегда знала, что отец ее любит, но при этом она каждый день самим своим существованием напоминала ему о смерти горячо любимой женщины. И сколько бы она ни цеплялась за коллекцию, ни прошлого, ни своего детства ей изменить не удастся. А отец наверняка хотел бы, чтобы его коллекцией могли наслаждаться истинные ценители.
Потянувшись к бокалу превосходного вина из огромных замковых запасов, Эйвери вдруг поняла, что уже приняла окончательное решение. Она выставит коллекцию на торги, потому что так будет правильно. И Маркус Прайс — именно тот человек, который ей для этого нужен. Осталось лишь найти подходящее время, чтобы сообщить ему об этом.
Домой они вернулись в субботу поздно вечером. Аукцион детских работ прошел лучше некуда, так что вместе с пятничным благотворительным ужином им удалось собрать более чем достаточно денег на следующий год. Подъезжая к дому, Эйвери с трудом справлялась с зевотой.
— Устала? — спросил Маркус.
— Немного.
Решившись продать коллекцию, Эйвери так вчера волновалась, что долго не могла заснуть, а утром с радостью принялась готовиться к аукциону, только чтобы не думать о том, как и когда сказать об этом Маркусу. Сложно решиться на такой важный шаг.
Эйвери уже успела придумать, как распорядится полученными деньгами. Благотворительное общество, для которого они сегодня собирали деньги, всегда арендовало для себя помещения, но что, если у него будет свое собственное здание? Эйвери уже загорелась идеей, представляя, как они теперь смогут расширить свою деятельность и помогут еще сотням детей развить свои таланты.
