Кэрол Мортимер - Нежное сердце
Цезарь предупредил Грейс, что в Аргентине сейчас стоит ранняя весна, и посоветовал одеться потеплее. Грейс прислушалась к совету, надев джинсы и джемпер.
Однако она не была готова увидеть своего босса в свободной черной рубашке, поверх которой был надет черный кожаный пиджак, выцветших джинсах и черных ботинках. Волосы его, как всегда, были взъерошены. Каждый раз, когда Грейс смотрела на них, ее пронзало желание потрепать эти черные кудри, на вид мягкие и шелковистые.
Не об этом ей стоило думать, когда она ехала в квартиру Цезаря в Буэнос-Айресе, чтобы провести там две ночи.
Нет, не с ним, конечно. В отдельной спальне. К тому же Рафаэль всегда будет поблизости. И, скорее всего, еще несколько секьюрити. Но даже так…
Словно почувствовав на себе ее взгляд, Цезарь поднял голову и вопросительно изогнул темную бровь. Грейс немедленно ощутила, как к ее щекам приливает краска. Румянец стал ярче, когда Цезарь что-то сказал Рафаэлю, поднялся со своего места и опустился в удобное кресло рядом с Грейс. Все это время он не сводил с нее гипнотического темного взгляда.
— Вы нервничаете из-за перелета? — негромко осведомился он.
— О нет, ни в коем случае, — отозвалась Грейс.
Цезарь помолчал, потом продолжил:
— Но мне кажется, что вы чувствуете себя не совсем комфортно в новой обстановке.
— Есть немного, — призналась она.
— Это всего лишь самолет, — произнес он, вытягивая длинные ноги.
— Всего лишь частный самолет, пилот которого готов доставить вас в любую точку земного шара, — уточнила Грейс.
Она-то точно знала, что на нее сильнее влияет Цезарь, нежели самолет. Может, все-таки стоило посвятить Бет в то, какие чувства вызывает у нее этот мужчина? Бет отличалась более практичным взглядом на вещи.
Глядя на Цезаря, Грейс решила, что он буквально излучает силу, с которой противникам придется считаться. «И не только противникам», — со смятением подумала она.
Как он выглядит! Как пахнет! К аромату дорогого одеколона примешивается запах самого Цезаря. Как держится! Словно подчиняет всех и вся. Впрочем, скорее всего, так и есть.
Грейс чувствовала себя маленькой, сидя в роскошном салоне самолета. Она была настолько скованна, что не могла придумать, о чем заговорить.
Но ведь они не состоят в отношениях, напомнила себе девушка. Значит, им не обязательно о чем-нибудь говорить. Цезарь всего лишь ее работодатель.
— В самолете есть спальня, если вы хотите прилечь и несколько часов отдохнуть, — предложил он.
Глаза Грейс расширились. Спальня? В самолете есть кровать?!
Ну конечно, почему бы и нет? Цезарь летает на этом самолете по всему миру, возможно, нередко пересекая несколько часовых поясов. Чтобы проводить деловые встречи на свежую голову, ему необходимо отдыхать.
Грейс облизала пересохшие губы:
— Не хочу лишать вас отдыха.
Его глаза смеялись.
— Кровать большая.
Она была потрясена. Конечно, он не имеет в виду… Не предлагает же он…
— Я в порядке, — заверила его Грейс, чувствуя, что ее щеки пылают. Чтобы не смотреть на Цезаря, она перевела взгляд на Рафаэля.
Цезарь также посмотрел на главу своей службы безопасности. Рафаэль сидел, откинув голову назад, глаза его были закрыты. Должно быть, он закрыл их из вежливости, решил Цезарь. За все те годы, которые Рафаэль работал на него, он ни разу не видел своего телохранителя спящим. Цезарь порой сомневался, спит ли Рафаэль вообще.
Он взглянул на покрасневшую Грейс:
— Полет будет долгим.
— Тем нее менее.
Цезарь вздохнул:
— Вы не можете не спорить, мисс Блейк?
— А вы намеренно это делаете? — Она с любопытством покосилась на него.
Цезарь нахмурился:
— Делаю что?
— Обращаетесь ко мне «мисс Блейк».
— Это ваше имя. — Его подбородок напрягся. — И вы не давали мне разрешения называть вас как-нибудь иначе.
Девушка насмешливо подняла брови:
— А вам требуется мое разрешение?
— Несомненно.
— Какой устаревший подход.
Цезарь передернул плечами:
— Элементарная вежливость.
— Зовите меня Грейс, — сказала она. — Кстати, о вежливости. Ведь я не спорила, когда вы сообщили, что на уик-энд мы летим в Буэнос-Айрес, верно?
— Вас просто застигло врасплох мое сообщение, — возразил Цезарь. — Вы лишились дара речи. Мне это понравилось. Для разнообразия.
На ее лбу появилась морщина раздражения.
— Не все привыкли садиться в свои личные самолеты и лететь за тысячи миль, чтобы провести уикэнд со своими гостями, знаете ли.
— Это не просто уик-энд, — заметил Цезарь.
Грейс напряглась:
— Вы должны были сразу меня об этом предупредить.
— Почему?
— Я могла бы подготовить другой вариант меню.
— Меня он вполне устраивает. И я не считаю тридцатичетырехлетний рубеж поводом для праздника, — скривился Цезарь.
— Так это ваш день рождения? — выдохнула Грейс.
Он взглянул на свои дорогие часы:
— Да.
Грейс могла только молча смотреть на него, так как дар речи она утратила. Она летит в Буэнос-Айрес, чтобы приготовить праздничный ужин для Цезаря Наварро! Впрочем, что это за праздничный ужин, если будут присутствовать всего два гостя? Грейс задумалась, кто такие эти два гостя. Особенно один, которому, как сказал Цезарь, без сомнения, понравится ее шоколадный мусс.
Может быть, это женщина, с которой Цезарь в настоящее время делит постель?
Сердце Грейс упало, стоило ей подумать о женщинах в жизни Цезаря. «Интересно, почему?» — с усмешкой спросила она себя. И вообще, это ее не касается.
Не может она испытывать влечение к мужчине, который живет в мире, столь отличном от ее мира, верно? С ее стороны это чистое безумие. Безумие, которое ни к чему не приведет, только к разбитому сердцу.
Грейс тряхнула головой, избавляясь от нежелательных мыслей.
— Вам следовало предупредить, что это ваш день рождения.
— Вы испекли бы торт? — поинтересовался Цезарь. — Или, может, преподнесли мне подарок?
— Да, торт. А что касается подарка… Что я могу купить мужчине, у которого и так все есть?
Рот Цезаря сжался.
— В мире очень много вещей, которых у меня нет, Грейс.
— Например?
Он пожал плечами:
— Например, родительского дома. Мои родители, как вы помните, не смогли жить вместе с того момента, как мы потеряли Габриэлу.
В глазах Грейс светилось участие.
— По этой причине ваши родители расстались?
— В конце концов да. Другие семьи в подобных обстоятельствах становятся сплоченнее. Мои же родители, наоборот, не могли встречаться глазами друг с другом и думать, что Габриэлы с ними нет. Я совершенно не понимаю, почему говорю вам все это! — нахмурился он.
