Отличница для шеф-повара (СИ) - Котлярова Екатерина

— Зверски устал и чертовски сильно соскучился, — признался он.

Расплылась в счастливой улыбке и тихо ответила:

— Я тоже. Боялась, что ты не придёшь.

— Я обещал. Знал, что ты ждала.

Я приподнимаюсь на носочки и губами касаюсь подбородка мужчины. Смещаюсь выше и целую уголок губ. Сначала один, потом другой. Нерешительно замираю, прежде чем накрыть губы Беркута поцелуем. Мужчина довольно рыкает и подхватывает меня под попу, приподнимая над полом. Мои тапочки слетают с ног, но я этого не замечаю, увлеченная поцелуем. Андрей ласково целует в ответ. Через этот поцелуй он передаёт свои чувства. Нежность. Страсть. Трепетность.

И эта его трепетность сводила меня с ума. Заставляла дрожать от восторга. От понимания, что этот мужчина может быть настолько нежным. Настолько чутким.

Андрей разрывает поцелуй тяжело дыша. Продолжает удерживать меня навесу так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Смотрит. Впитывает. Наслаждается. И говорит. Говорит одним взглядом о своих чувствах. Признаётся молча, что счастлив. Счастлив, что его дома ждут. Счастлив, что этот новый год он проводит не один. Что уставший, как собака, он не завалился спать, забыв о празднике, а стоит у ёлки и чувствует тепло чужого тела. И от того, что он счастлив, я становлюсь счастливее сама. Я чувствую его. Я просто чувствую его эмоции, его настроение, его чувства. Мне не нужны слова, чтобы понять его. Зачем? О чувствах кричат, когда прикосновений и взглядов недостаточно, чтобы их выразить. Когда на весь мир хочется заявить о своей любви. Когда никакие преграды уже не страшны.

А мы. Мы боимся, что этот идеальный мирок лишь иллюзия. Что всё то счастье, которое коконом окутывает со всех сторон, может разбиться о чужую зависть. Счастье любит тишину. И мы молчим. Молчим, чтобы не спугнуть те чувства, что с каждым днём всё глубже и глубже пускают корни в сердце. Кто-то скажет, что четырёх дней мало, чтобы полюбить. А я скажу, что хватит и минуты, чтобы полюбить человека на всю жизнь. Пусть эта любовь измениться со временем, но она уже никогда не уйдёт из сердца.

Раздаётся бой курантов. Соседи за стеной кричат во весь голос, а за окном начинают грохотать салюты. Андрей бережно ставит меня на пол. Из кармана куртки, которую он так и не снял мужчина достаёт кулон. Белая жемчужина на тонкой цепочке. Я удивленно выдыхаю:

— Зачем, мой хороший. Это ведь так дорого…

Андрей только улыбается. Я поворачиваюсь к мужчине спиной и поднимаю копну рыжих волос, открывая шею. Он скользит пальцами по ключицам, прежде чем застегнуть кулон на шее. Сухие губы касаются плеча, а руки мужчины скользят по моим вниз, чтобы переплести наши пальцы вместе.

— Спасибо, — поворачиваю голову, чтобы поймать ласковый поцелуй. — Я его буду носить всегда… У меня тоже есть для тебя подарок. Снимай куртку, и пойдём за стол.

Глава 25

Юля

Мужчина помыл руки и сел за стол, а я стала порхать вокруг него, накладывая салаты, пюре, курочку.

— Хватит, — Беркут мягко взял меня за запястье и отставил салатницу в сторону. — Мне этого достаточно. Садись сама за стол.

Мужчина подтолкнул меня к стулу, на который я послушно опустилась. Не поднимаясь со своего места, Андрей протянул руку и взял тарелку с сушилки. Положил оливье и пюре, поставил тарелку передо мной:

— Ешь. Знаю, что ты целый день ничего не ела. Снова моталась, как белка в колесе.

— Я пробовала всё. Мне не хочется, правда, — пытаюсь оправдаться я.

Есть действительно не хочется. Хочется сидеть и любоваться тем, как ест мой мужчина. Знаю, что он не похвалит мои кулинарные способности, но по тому, как быстро исчезает еда с его тарелки, понимаю, что ему нравится.

— Пробовать недостаточно, чтобы наесться. Ешь.

Я послушно взяла вилку. Мужчина кушал, внимательно наблюдая за тем, чтобы я не отлынивала. Пересиливая себя, впихивая салат в себя, вдруг осознаю, что я действительно голодна. Сама не замечаю, как сметаю всё с тарелки и тянусь за добавкой. Андрей удовлетворённо улыбается, отламывает от курицы самый сочный кусок мяса и подносит к моему рту. Я открываю рот и съедаю мясо, жмурясь от удовольствия. В доме родителей мне не разрешалось ничего есть после пяти вечера. Порции всегда тщательно рассчитывались по граммам и калорийности. И сейчас, в полпервого ночи, я сижу на маленькой кухне с мужчиной своей мечты и ем всё, что мне хочется. Новая волна любви и нежности к этому мужчине поднимается в душе. Она настолько большая и сметающая на своём пути, что становится страшно. Страшно, что Беркут разочаруется во мне. Страшно, что найдёт кого-то умнее, старше, красивее. Страшно раствориться в другом человеке, которого знаешь меньше недели. Но я плюю. Плюю на всё. Неважно, что будет завтра. Важно быть счастливой сегодня и наслаждаться каждым моментом. Дышать полной грудью.

Я вдруг вспомнила про подарок и вскочила из-за стола, бросаясь в коридор. Достала запонки из кармана куртки и вернулась на кухню. На открытой ладошке протянула подарок мужчине. Андрей отложил вилку и молча накрыл мою руку ладонью. Посмотрел в мои глаза и улыбнулся благодарно:

— Спасибо, Искорка.

— Я подумала, что подарок должен быть символическим. Надеюсь, что тебе понравился.

— Очень понравился. Будут носить по праздникам.

Мужчина положил запонки на стол. Поцеловал середину моей ладошки и прижался к ней щекой.

— Все свои деньги на подарок потратила? — укоризненно спрашивает он.

— Только стипендию, — признаюсь я. — А вообще не прилично спрашивать о цене подарка, — говорю строго.

— Насчёт стипендии… что ты решила по поводу университета? — серьезно спросил он.

— Я бы забрала документы, но даже приходить туда не хочу. Поэтому просто буду прогуливать и не сдам экзамены, тогда меня отчислять автоматически.

— Тебе надо учиться, Юль, — нахмурился Андрей. — Высшее образование важно. Я, как мужчина, буду обеспечивать тебя и наших детей, но пойми, моя работа небезопасна. Если со мной что случится, то ты должна иметь возможность обеспечить себя сама.

— Я понимаю, — сердце сжимается. — Но мне не отдадут документы. Ректор университета знакомый моего отца. Он обязательно ему позвонит и сообщит. Я боюсь. Родители могут меня забрать домой и насильно выдать замуж.

— Я попробую решить этот вопрос, — кивнул Андрей. — Ты сама определилась, кем ты хочешь быть?

— Журналистом. Я всегда хотела быть журналистом. Но кто меня спрашивал? — я горько усмехнулась.

— Я спрашиваю.

Я благодарно улыбнулась:

— Для меня это очень важно. Спасибо.

— На бокс тебя против воли отправили? — спросил мужчина хмуро, поглаживая мои руки, которые ещё были покрыты синяками.

— Нет. Моя бабушка отдала, когда узнала, что меня бьёт отец. Она должна была написать завещание, поэтому отец тогда был как шёлковый. Делал всё, что она говорила. Бабушка меня любила очень, — я быстро заморгала, прогоняя слёзы. — Забирала к себе на всё лето. Она всё делала для того, чтобы я была счастлива. Предложила мне пойти на бокс, чтобы я всегда могла за себя постоять. Но она умерла от инсульта три года назад. Больше некому меня защищать.

Мужчина молчит, прижимая меня к себе крепче. Он по-прежнему сидит на стуле, обнимает меня за талию и головой прижимается к моей груди. Ладошками глажу короткие волосы на его затылке. Это меня успокаивает.

— Я один раз ударила его, когда он поднял на меня руку. Он тогда отлетел, как мешок осел на пол и зарыдал. Он был смешон и отвратителен. Потом он вызвал охрану. Они меня скрутили, а отец сказал, что если я ещё хоть раз его ударю, то он отдаст меня охранникам. Пятерым. Выбирать не приходилось, — я говорю спокойно и без эмоций.

Всё слёзы я уже выплакала. Что я могу сделать, если я родилась в семье моральных уродов? Хоть и говорят, что дети сами выбирают своих родителей, я в это не верю. Разве могла я сама выбрать их?

Я много плакала и проклинала судьбу за то, что она подарила мне таких родителей. В подростковом возрасте не раз задумывалась над тем, чтобы наглотаться таблеток или вскрыть вены. Но вспоминала о бабушке. О её слабом сердце. И продолжала жить. Продолжала делать вид, что я счастлива.