Как стать папой за пять минут - Вероника Лесневская
– Боже, к какому папе? – чувствую, как голова раскалывается от боли.
– К вашему мужу, – пожимает плечами акушерка.
Зажмуриваюсь до разноцветных звездочек в глазах. Спустя пару секунд в сознании начинают мелькать разрозненные, туманные картинки. Напрягаюсь, чтобы разобраться в них.
Предатель Макс с чертовой тамадой в подсобке перекрывают все. Такое болезненное воспоминание, что сердце до сих пор заходится в бешеной скачке, а с ресниц скатываются слезы.
Что было дальше?
Ведро с мусором у благоверного на голове.
Такси по заснеженным дорогам.
Адрес, который я экстренно нашла в интернете и истерично проорала удивленному водителю.
А еще имя… единственного человека, которому я могла довериться спустя годы.
Петр… Славин…
Или его я уже нафантазировала в бреду?
– Вы не волнуйтесь, папочка присматривает за дочкой, – гладит меня по макушке добрая акушерка. – Ни на шаг не отходит, днем рядом сидит, ночью заглядывает. Мы с коллегами шутим, что пора ему койку прямо у кувеза поставить, все равно никакой управы нет на нарушителя режима, – пока она говорит, я бледнею и начинаю всхлипывать. – Что-то не так?
– Муж мне измени-ил, – жалобно подвываю. – Я собиралась подать на развод.
Развод!
Хватаюсь за эту ниточку, чтобы распутать весь клубок.
Судорожно пытаюсь восстановить события минувших суток.
Кабинет юриста сменяется сигнальными огнями полицейской машины. Почудится же такое! Или это не галлюцинация?
Я мучаюсь от схваток. Кто-то обнимает меня в роддоме, и мне становится так спокойно, хорошо. Совсем как много лет назад, когда я упала с велосипеда, порвала платье и счесала колени об асфальт, а после меня на руках нес в ближайшую больницу… он. Позаботился.
Мысли сбиваются. Выдергиваю себя из далекого прошлого и бросаю обратно в канун Нового года. Надо понять, что произошло после свадьбы.
Как наяву, вновь испытываю адские боли. Моргаю, ловлю светлячков, среди которых снуют врачи. Говорят о партнерских родах. Значит, со мной… муж?
В ушах шелестит ласковое: «Дыши, Кирочка». Щека горит от легкого поцелуя. В памяти всплывает образ Пети. Или все это время рядом со мной был Макс? Они же так похожи…
Я могла в панике принять желаемое за действительное. Придумать то, чего и в помине не было.
Сложно. Я устала. Запуталась. Страх за ребенка дезориентирует, мешая размышлять логично.
С кем дочка? С Максимом? С Петром?
Она не нужна ни одному, ни другому!
Муж нас обеих предал, а для Славина малышка неродная.
Только моя! И должна быть со мной!
– Надо же, изменил… – цокает акушерка, с жалостью поглядывая на меня. – Кто бы мог подумать, а с виду такой приличный мужчина, заботливый. Слушай… Кира, правильно? – киваю. Имя я свое еще не забыла. – Так вот, Кира, подумай сто раз прежде чем принимать решение о разводе. Девочке отец нужен, да и тебе мужское плечо не помешает, – поучительно шепчет.
Сцена измены бьет по глазам ослепляющей вспышкой. Вновь переживаю острые эмоции, которые рубят меня на части и превращают сердце в фарш. Взрываюсь.
– Вам когда-нибудь изменяли на свадьбе? – фырчу. – На ваших же глазах? С ведущей праздника?
– Н-нет, – теряется она.
– Вот и воздержитесь от советов, пожалуйста, – приподнимаюсь на локтях, наплевав на капельницу. – Сама разберусь, – пытаюсь спустить ноги с постели, но мне мешают. Морщусь от резких болей, простреливающих низ живота.
– Нельзя вам пока садиться, – крепко держит меня акушерка, укладывает обратно, подложив подушки под голову и лопатки. – Вот так, полулежа. Или на боку.
– Я хочу к дочке! – требовательно повышаю голос.
Дверь распахивается – и порог переступает представительная женщина в очках. Уверенно направляется к нам.
– Что происходит? – гремит на все помещение, и я мгновенно узнаю ее командный тон.
Нина Витальевна Ланская, именно она принимала у меня роды.
«Тужься!», – явственно слышу ее грозный приказ.
«Тужься, бляха муха, иначе я к ним пойду сам ребенка доставать. Тужься!» – вторит ей мужской баритон, хриплый, бархатный и… взволнованный. Точно не Макса!
Встряхиваю растрепанными волосами, отгоняя странные воспоминания. Часто моргаю, концентрируюсь на Ланской, сжимаюсь под ее суровым взором. Стискиваю губы.
Хочется позвать кого-нибудь на помощь. Желательно, того, кто держал меня за руку во время родов. И не отпускал.
– Ругается мамочка, – мигом сдает меня акушерка, уступая место у постели доктору.
– Это у них семейное, видимо, – хмыкает Ланская, чуть приподнимая уголки губ.
Давит мне на живот, ощупывает, а я морщусь от дискомфорта.
– Ничего, самое страшное позади, – успокаивает меня. – Девка ты молодая, быстро все заживет – и будешь скакать горной козочкой, – нажимает над маткой так сильно, что я ойкаю. – А боль перетерпеть придется, ты же сильная.
– Угу, – мычу, шмыгая носом.
– Вот и умничка. Нормально все, – ободряет меня, легко похлопывая по плечу. – Отдыхай, капайся, а за ребенком папа присмотрит.
– Я ему не доверяю, – хнычу, хватая врача за рукав. – Отдайте мне дочку, пожалуйста.
Слезы градом стекают по щекам. Ловлю и слизываю соленые капли, кусаю губы.
– Та-ак, быстро что-то на тебя послеродовая депрессия накатила, – беспокойно всматривается в мое лицо Нина Витальевна. – Соберись, Кира, я психолога тебе смогу только после праздников вызвать. А пока как-нибудь сама держись. Ради дитя. Папочку за валерьянкой отправим, а больше тебе ничего нельзя.
– Да плевать ему на нас обеих, – выпаливаю на эмоциях.
– Ну-ну, неправда, он же не виноват, что после родов тебе так больно и плохо, – по-своему трактует мою реакцию врач. – Вот такая у нас бабская доля. А он старается. Вас сюда привез, постоянно рядом находился, даже с партнерских родов не сбежал… Помнишь?
– Помню, – выдыхаю, и что-то щелкает в голове.
«На тебя похожа», – ласково шепчет Петр. Целует дочку, а потом и меня. Как настоящий муж и отец. Самый близкий. Самый родной.
Не может быть! Я точно их перепутала!
Никого не могли пустить на партнерские роды, кроме Макса. Просто я представила на его месте… другого. Мужчину из моего прошлого.
– Вот и сконцентрируйся на хорошем. Тебе нервничать нельзя – молоко перегорит, – ощупывает грудь, а я стыдливо порываюсь прикрыться. – Через пару часов переведем тебя в палату и ребенка к груди приложим. Так что успокаивайся и готовься к встрече с дочкой, нечего ее соплями и слезами пугать, – грубовато добавляет, однако я не обижаюсь. Кажется, привыкаю к ее манере общения.
– Спасибо, – искренне благодарю, натягивая на себя одеяло. – Холодно, – признаюсь.
– Это из-за усталости и анемии. Ты крови много потеряла, папочка для тебя свою сдавал сегодня, – обезоруживает она меня. – Так что не ругай его напрасно, – улыбается и тянется к карману халата. – Если нужно, вот твой телефон. Выключенный с вещами пролежал, пока
