Верни мое сердце, Париж! (СИ) - Дарья Ланская
У него всегда были холодные руки. Но вот что странно, тогда, под дождем, от его объятий мне стало тепло. А затем его большой палец коснулся моей нижней губы и приоткрыл ее для сладкого поцелуя.
Поначалу я пыталась противиться и завести моего художника в какое-нибудь укрытие, но потом мне уже стало все равно. Чувства захлестнули меня настолько, что я забыла обо всем на свете. Мы целовались под дождем, и казалось, что я нахожусь в каком-то красивом фильме про любовь. Дождь беспощадно хлестал, мы оба промокли до нитки, но никак не могли остановить поцелуй.
- Я люблю тебя, - шумно выдохнул мой художник.
Тут же у меня кольнуло где-то в области сердца. Я сильнее вцепилась в плечи Флорана и подняла на него испуганный взгляд. На меня ласково смотрели огромные карие глаза, и казалось, что время остановилось. Его признание настолько взбудоражило мою чувствительную юную натуру, что я задрожала. То ли от счастья, то ли от холода, сама не могла понять. И только когда его тонкие пальцы сильнее сжали мою талию, я смогла ответить:
- Я тоже люблю тебя…
- Никогда еще не встречал такой девушки, как ты, - сказал Флоран, прижимаясь своей щекой к моей. - Настолько чистой и прекрасной… Скажи, с какой ты планеты?
- Я с планеты Земля, как и ты, - мои губы легонько касались его кожи.
- Нет, этого не может быть. Ты ангел… Ты спустилась с небес, чтобы быть со мной, да?
- Да… Я хочу быть с тобой… - прошептала я и начала гладить его мокрые от дождя волосы.
- Je t’aime… - тихо сказал мой художник.
Глава 8
За два дня до отъезда я возвращалась в номер, когда на часах уже было далеко за полночь. В это время портье за стойкой как обычно играл в телефоне, а остальной персонал попрятался по своим каморкам. Поэтому я осторожно прошмыгнула к лестнице и, бесшумно ступая по паркету, дошла до двери номера. Катька в это время уже должна была спать, поэтому я осторожно достала из сумочки ключи. Но только стоило вставить их в замочную скважину, как я вдруг почувствовала, что ручка начала проворачиваться сама.
- Здравствуйте, Татьяна Ивановна… - испуганно сказала я, увидев в номере нашу преподавательницу.
Всегда добрая и понимающая она сейчас выглядела без преувеличения грозной. Ее ласковые голубые глаза горели возмущением, а губы сжались от негодования. За спиной у нее стояла Катька, которая выглядела уж чересчур расстроенной. Она виновато развела руками, мол, «я не смогла ничего сделать, извини».
- Здравствуйте, Варвара, - сухо и официально сказала Татьяна Ивановна. – Проходите.
Я вошла в комнату, опустив глаза в пол. Первый раз в жизни меня ругал преподаватель. Раньше такого никогда не было. Я всегда была послушной и прилежной ученицей, к которой у учителей никогда не было претензий. А сейчас почувствовала себя двоечницей. И поэтому не знала, как себя вести.
- Где ты была? – задала вопрос Татьяна Ивановна.
- Гуляла, - честно сказала я.
- Ты должна была вернуться в гостиницу в восемь часов вечера.
- Знаю.
- И почему ты заявляешься только сейчас, когда на часах два ночи? – начала повышать голос Татьяна Ивановна.
- Простите. Я виновата.
- Конечно, виновата! Варвара, я ожидала такого от кого угодно, но только не от тебя!
От этих слов мне стало еще больше стыдно. Но я продолжала молчать.
- С кем ты гуляла? – строго спросила Татьяна Ивановна.
- С другом.
- Что еще за друг?
- Он местный художник…
- Что? Художник? Господи, да ты с ума сошла! Что я потом скажу твоим родителям, если что-то случится? Значит так, все, никаких художников!
- Но Татьяна Ивановна, он…
- Никаких художников! – повторила возмущенная женщина. - У нас есть распорядок дня, и он един для всех! А теперь для тебя у меня будет особая программа! В свободное время ты будешь писать отчет о музеях Парижа! Это не обсуждается! Спокойной ночи!
Громко хлопнула дверь, и в комнате повисла тишина. Я бессмысленно смотрела перед собой, пытаясь переварить услышанное. Первый раз в жизни меня наказали за проступок. И наказали так жестоко. Ведь я уже понимала, что не могу прожить без Флорана даже один день…
- Ты не сильно расстроилась? – вдруг услышала голос Катьки.
Я подняла на подругу глаза. И что-то в ее взгляде насторожило. Чересчур уж сочувственно она смотрела, что было на нее не похоже. Обычно если что-то случалось, Катька всегда старалась поддержать добрым словом, подбодрить, заставить смеяться. А сейчас мне казалось, что еще чуть-чуть и она сама заплачет. Но неискренне.
- Все нормально, - каким-то чужим голосом ответила я.
- Варь, а может, тебе правда не стоит видеться с этим художником? Тем более что мы скоро уезжаем.
- Да, наверное, ты права.
Но мои слова были полной противоположностью тому, что было в мыслях на самом деле. Просто почему-то мне не хотелось говорить об этом Катьке. А она больше ни о чем меня не спрашивала.
И только когда я поняла, что подруга заснула, зарылась носом в подушку и заплакала. Сердце разрывалось на части только от одной мысли, что больше не увижу Флорана. За эти полторы недели благодаря нему я узнала совершенно иную для себя жизнь.
Заливаясь слезами, я вдруг вспомнила, как несколько дней назад Флоран водил меня на выставку фотографии. Там мы увидели романтичные снимки Роберта Дуано, погуляли по извилистым улочкам вместе с Анри Картье Брессоном и оценили изящество откровенных фотографий Хельмута Ньютона. Флоран рассказывал мне также и о малоизвестных парижских фотографах, таких как Надар, Жан Анри Лартиг и Сара Мун. Мой художник говорил с присущей ему непринужденностью, но в то же время описывал чуть ли не каждую деталь снимка и часами рассказывать о ее значении. Я впитывала каждое его слово и чувствовала, что теперь хоть немного, но принадлежу к миру искусства.
Но на этом моя сказка заканчивается. Мы больше не сможем увидеться, а через два дня я уеду из Парижа. Все это время пыталась отогнать от себя эту мысль. Мне хотелось жить только сегодняшним днем и не думать, что будет завтра, послезавтра, через неделю… Та жизнь уже казалась мне чужой. Но я должна была в нее вернуться. Очень скоро.
«Флоран, мы не сможем больше увидеться. Мне запретили с тобой встречаться,
