Энн Вулф - Молчаливые звезды Гринвуда

Джейкоб Кинсби, вопреки общим ожиданиям, приехал на похороны. Мелину хоронили на кладбище, несмотря на то что самоубийц принято хоронить за оградой. Местная церковь сделала это исключение для Мелины – пошла навстречу жителям Гринвуда. Тем более что никто не мог доказать – самоубийство это или несчастный случай.

Естественно, взгляды, полные ненависти, сыпались на Джейкоба градом булыжников. Он чувствовал всеобщую неприязнь, и от этого ему становилось еще тяжелее. Никто и никогда не интересуется тем, что чувствует человек, из-за которого совершили самоубийство. Его удел – быть осужденным, терпеть упреки. То, что творится в его душе – непередаваемая смесь боли, тоски и вины за происшедшее, – всегда за кадром.

Джейкоб страдал – страдал по-настоящему, не фальшиво, не играя. Если бы в его силах было повернуть время вспять и вернуть тот злосчастный день, когда Мелина рассказала ему о беременности, он женился бы на ней. Он сделал бы все, чтобы она была жива, чтобы ее лицо светилось от радости. Но это было невозможно, потому что не нашлось «безумного профессора», который изобрел бы машину времени… Поэтому Джейкоб молча стоял под холодным ветром, косыми струями дождя и ненавидящими взглядами гринвудцев.

Через несколько дней после похорон на озере объявилась девушка в алом платке. Гринвудцы сразу смекнули, что к чему, – душе Мелины Джилс было неспокойно на том свете. Иногда призрак Мелины встречали на кладбище, иногда – у ворот дома Кинсби. Очевидцы утверждали, что у нее очень грустное лицо, а в глазах написана нечеловеческая тоска…

Эта история изменила его жизнь и его душу окончательно и бесповоротно. От прежнего Джейкоба Кинсби – открытого и светлого – не осталось и следа. Он стал скрытным и нервным. Эти качества, правда, не мешали ему пользоваться успехом у женщин. Он уехал из Гринвуда, думая, что вдалеке от этого города сможет забыть о происшедшей по его вине истории. Но не забыл, потому что лицо Мелины Джилс всю жизнь преследовало его в кошмарных сновидениях. И потому вернулся в Гринвуд через двадцать пять лет после отъезда, когда умерла его мать.

В городе ничего не изменилось, и его по-прежнему считали подлецом. Впрочем, ему на это было совершенно наплевать. Он почти ни с кем не общался и находил развлечение в том, что мирно занимался выращиванием тюльпанов. Иногда к нему заходил кое-кто из местной молодежи.

Джейкоб любил молодых, потому что у них все еще было впереди и они могли рисовать свою жизнь на белоснежных листах еще не прожитых лет. В то время как сам Джейкоб чувствовал приближение конца. Он был абсолютно здоров – если не считать больной ноги, которую он повредил, упав с лестницы. Но буквально за месяц до своей смерти он понял – жить ему осталось не долго.

А по городу поползли слухи, что девушка в алом платке опять объявилась в Гринвуде…

День похорон выдался ненастным. Дождь моросил с самого утра. Впрочем, большинство жителей Гринвуда не очень-то переживало по этому поводу – людей, пришедших на похороны, можно было пересчитать по пальцам. Кроме Дианы и Грэя на кладбище под дождем мокли еще три человека: стройная пятидесятилетняя дама с довольно эффектной внешностью; сухонький старичок, приятель Джейкоба, который и организовал похороны; и молодой парень Билл Уитсмор, один из тех, кто иногда заходил поболтать с Джейкобом.

Священник вяло произнес какую-то речь – у Ди сложилось впечатление, что ему совершенно не хотелось говорить что-либо над могилой Кинсби, – и объявил всем, что теперь можно бросать землю и цветы… Диана никогда не видела таких похорон – ни слез, ни грустного шепота, ни людей, которые утешают друг друга. Полная тишина. И равнодушные слова священника ложились на эту тишину сухими осенними листьями.

С кладбища Грэй и Ди возвращались вместе. Как ни странно, смерть человека, которого они не так уж и хорошо знали, немного сблизила их.

– Ты был дружен с Джейкобом? – спросила Ди, нарушая тишину неожиданно холодного летнего дня.

– Не очень, – покачал головой Грэй. – Я частенько бывал у него, мы болтали, пили вино – у него был целый погреб самых разнообразных вин… В общем, неплохо проводили время. Но Джейкоб никогда не раскрывался полностью. Он был мил, любезен, остроумен, но не позволял переступать барьер, который поставил между собой и миром.

– Откуда ты знаешь, что он ставил барьер? – поинтересовалась Ди.

– Такие вещи можно почувствовать. Конечно, не сразу, но со временем начинаешь ощущать – что-то есть, разделяющее тебя и этого человека. Как правило, такой барьер люди ставят умышленно. Чтобы их не ранили, не задели…

– Может быть… – Ди вспомнила о том, как удивили ее глаза Джейкоба в тот, последний день, но решила не рассказывать об этом Грэю. Он подумает, что она придает значение всякой чепухе, как ее тетушка со своими призраками…

– А насчет дружбы, – продолжил Грэй, – едва ли ты найдешь хоть одного человека, с которым он общался бы тесно и по-дружески… Если только Сибил… – Ди посмотрела на него вопросительно. – Его любовница. Та женщина, которая была на кладбище.

– У него была любовница? – удивилась Ди. – Странно, что наши тетушки не судачили об этом…

– Они не афишировали свою связь. Не потому, что боялись осуждения, – просто им хотелось… спокойствия, что ли… Вначале по Гринвуду поползли слухи об этом, но потом утихли. Все ждали, что они поженятся, но Джейкоб всех разочаровал. Или Сибил. Я уж не знаю, как там вышло…

– Знаешь что… – Ди задумчиво посмотрела на Грэя, словно размышляя, сказать ему или нет. – Тебе не кажется, – наконец решилась она, – что смерть для пятидесятилетнего мужчины, причем такого, как Джейкоб Кинсби, преждевременна… если не сказать – подозрительна?

Грэй улыбнулся – Ди буквально прочитала его мысли. Эта девушка в чем-то даже похожа на него – он всегда старался мыслить логически и подвергать сомнению то, в чем уверено большинство людей… Неудивительно, что покойный Кинсби вызвал у нее симпатию. Она, как и Грэй, смогла критически отнестись к слухам, которыми наводнен весь город…

– Кажется, – ответил он. – Только большинству гринвудцев наплевать на то, что нам кажется. Они вполне удовлетворены версией о сердечном приступе, а заодно и слухами о…

– Девушке в алом шарфе, – закончила за него Ди. – Тетя Герти так и сказала: «Она пришла, чтобы забрать с собой своего возлюбленного». Честно говоря, я не верю во все эти сказки. Да и в сердечный приступ. Если у Джейкоба Кинсби что-то болело, так это только нога. Он выглядел очень крепким и бодрым мужчиной. Кстати, у него были родственники?

Грэй покачал головой.

– Нет. Во всяком случае, близких не было… Родители умерли. Ни братьев, ни сестер у него не было, насколько мне известно… Может быть, дальние… Какие-нибудь двоюродные или троюродные… Не знаю….