Марина Куликова - Поляна страсти

За всем этим весельем Дарья ни на минуту не забывала о намерении прогуляться по коридорам барского дома.

Медленно, стараясь не привлекать внимания, она вышла из зала и, убедившись, что гости всецело поглощены атмосферой веселья, направилась по коридору, в конце которого заметила арочный вход, прикрытый плотной завесой. Проскользнув за завесу, девушка оказалась в крохотной комнатушке. Справа располагалась еще одна арка, а за ней тянулся длинный коридор с рядами дверей по обе стороны. Предвкушая увлекательное приключение, Дарья двинулась по коридору, жадно рассматривая картины и с любопытством поглядывая на двери. Набравшись смелости и приоткрыв одну из них, она заглянула внутрь и увидела роскошную комнату, войти в которую все же не решилась. Тайна коридора манила девушку больше, и она продолжила путешествие, выйдя к широкой деревянной лестнице с ковровой дорожкой, слева от которой располагалась неприметная серая дверь. Сгорая от любопытства, Дарья открыла ее и оказалась в узеньком проходе, заканчивающимся крутой высокой лестницей, ведущей на чердак.

Непокрытый пол и голые стены придавали этому помещению довольно унылый вид. Было очевидно, что никто из обитателей дома сюда давно не захаживал. Дарье стало не по себе, но, отбросив все неприятные мысли, она двинулась вперед, с любопытством поглядывая по сторонам. Сквозь узкие окна под потолком в помещение просачивался слабый свет. Шаги девушки гулким эхом отзывались в тишине, звуков музыки уже не было слышно. Страха Дарья не чувствовала. Да и чего бояться? Слуг? Все они заняты на празднике, да и станут ли они, при своих-то суевериях, заходить в это мрачное помещение? Сама Дарья в привидений не верила, поэтому безо всяких опасений пробиралась все дальше и дальше.

Чердачный коридор привел к тяжелой массивной двери, обитой крест-накрест двумя полосами железа. С жутким скрипом она отворилась, и девушка очутилась в узкой комнатенке с круглыми стенами. Дарья выглянула из единственного небольшого окошка и увидела внизу барский сад во всем его осеннем великолепии. Очевидно, она находилась в той самой башенке, о которой когда-то упоминал Павел.

В лунном свете, проникавшем через окно, Дарья разглядела в стене небольшую нишу, в глубине которой темнел какой-то предмет. Подгоняемая любопытством, девушка приблизилась к нише и, протянув руку, достала деревянную шкатулку, покрытую толстым слоем пыли. С замиранием сердца, она открыла ее и обнаружила внутри маленькую толстую книжечку в твердом переплете с золотым тиснением.

Устроившись у оконца, Дарья открыла книгу, и первые же строки заставили ее вздрогнуть. Это был почерк Екатерины Андреевны Наумовой – тот же самый, которым было подписано приглашение на бал. Но почему же барыня пишет… об отце?

Ах, этот новый конюх, Педро Пенья! Как он привлекателен. Эта смуглая кожа, страстные бездонные глаза и темные вьющиеся волосы сводят меня с ума! Он испанец и хороший конюх, я же ничего не смыслю в лошадях, хотя езжу вполне сносно.

В наше поместье он прибыл недавно, поэтому плохо говорит по-русски. Мы мало разговариваем. В разговоре он держится на расстоянии, зовет меня «сеньора». Говорю ему: «Зови меня просто Екатерина», – а он: «Нет, сеньора, я обычный конюх, а вы… хозяйка». Педро не договорил, но я поняла: он хотел напомнить мне, что я замужем и у меня есть сын. Да, я замужем вот уже шесть лет и никогда не думала, что ко мне придет любовь. То, что я испытываю к мужу, только казалось мне любовью. Но моя настоящая любовь – это Педро Пенья, мой конюх.

Горничная сказала мне сегодня: «Барыня, вы вся светитесь, будто влюблены». В ответ я пригрозила ей, если услышу об этом снова, прогоню ее прочь. Никто не должен знать о моих чувствах. Когда-нибудь я и этот дневник сожгу. Или оставлю потомкам… Пусть знают, что и барыне не чужда любовь к простолюдинам.

Я зову конюха по имени, а ему, похоже, это не по душе. Каждую неделю мы вдвоем выезжаем на верховые прогулки, но Педро держится несколько отчужденно, хотя я изо всех сил стараюсь привлечь его внимание. Абсурд! Барыня добивается внимания обычного конюха! Но я не могу выбросить его из головы!

В этот вечер я попросила Педро рассказать о лошадях. И вот тут-то его глаза загорелись! Как увлеченно он говорил! Рассказал едва ли не все, что знает о них: как рождаются и как растут, как за ними ухаживать и приручать. Мне было неинтересно, но я слушала только потому, что безумно люблю его голос, его акцент, его смешные ошибки в русском языке…

Вчера поздним вечером зашла в комнату своей горничной. Она меня не заметила, а я не спешила обнаружить себя: решила понаблюдать за ней. Она сидела перед зеркалом в одной рубашке и расчесывала волосы… И я разозлилась! Разозлилась от того, что моя горничная, эта простолюдинка Анна Тришкина, так красива: темно-рыжие длинные волосы, фигура, как у греческой богини… Я невольно сравнила себя с ней и, конечно, осталась недовольна.

Глупо, но я вдруг увидела в ней соперницу. С другой стороны, она красива перед сном, вечером, и лишь тут, в своей комнате, а днем в своем скромном платье и платке – обычная заурядная девка. Такая не заинтересует пылкого испанца Педро Пенья! И вот этого я боюсь больше всего! Того, что Педро полюбит какую-нибудь служанку. С ними-то он церемониться не станет, сразу обнаружит свой горячий темперамент! Но чем холоднее он ко мне, тем сильнее мое чувство к нему.

Я внимательно присматриваюсь к горничной. К моему разочарованию, она и в своем скромном платье и в цветном платке – красавица. Чем больше я на нее смотрю, тем больше она раздражает меня. Однажды я поинтересовалась:

– Что ты думаешь о конюхе?

– О Педро Пенья, барыня?

– Да, о нем.

– Он отличный конюх, лошади ухожены, в конюшне чисто, – ответила она.

– Ты бываешь в конюшне? – спросила я.

– Нет, что вы, барыня!

Тришкина будто испугалась. Я промолчала. Наблюдая за ней, я заметила, что она покраснела и занервничала: расчесывая мне волосы, она даже стала сильно дергать их. Я выгнала Тришкину из комнаты и позвала Лизавету Карповну. Спрашиваю, не известно ли ей что-нибудь об отношениях испанца-конюха и горничной. Та отвечает: «Нет, ничего подобного я не заметила. Бывает, что встретятся на кухне да просто мило беседуют друг с другом, вот и все».

Я попросила Лизавету не спускать с них глаз и вовремя сообщать обо всем, что происходит между ними. От Лизаветы Карповны ничто не утаится!

Педро все больше отдаляется от меня! Невыносимое унижение! От Лизаветы Карповны ничего нового. Каждый день одна и та же фраза: «Они встречаются только на кухне, барыня. Просто разговаривают».

Однажды я не выдержала и, снова услышав те же слова, спросила, не уединяются ли они при разговоре. Лизавета Карповна замялась, но сказала: «Да, Екатерина Андреевна, беседуют, стоя возле окна».