Чернокнижница - Ее сердце

За все это время мы так и не сказали друг другу ни слова. В гостиной Хаффлпаффа ни один из нас в те дни не появлялся.

На тридцатый день мы, в нарушение сложившейся традиции, пришли в башню все вместе. Это была суббота.

Едва приблизившись к нашей ступеньке, я учуял… запах сигаретного дыма! На миг подумал, что свихнулся и огреб глюки. Схватив Розу за руку, я не разбирая дороги ринулся вверх по лестнице. Задыхаясь от быстрого бега, выскочил на площадку…

Санни повернулась ко мне, и ее улыбка в тот момент могла бы осветить весь Хогвартс.

— Что, не ждали? А я приперлась!

— Ну здравствуй, сестренка… — Шепнул я в ответ.

Кажется, Роза плакала.

В тот вечер мы с Санни впервые остались у камина вдвоем. Прочая публика на радостях так перепилась, что уже к трем часам ночи валялась в отрубе. Роза уснула еще до полуночи, трансфигурировав мою мантию в теплый плед.

— Все-таки ты совсем безголовая, — резюмирую я, наблюдая за полетом окурка в камин. — Не думала, что стоит поберечь здоровье? У тебя его и так не амбары.

— А смысел? — Санни ласково потерлась щекой о мое плечо. — Скорпи, я могу… в любую секунду, понимаешь? Никто не ведает своего часа, а я и подавно, но… Не хочу я тратить оставшиеся мне секунды на всякую чушь. Отказывать себе в удовольствиях, в радости, в друзьях… Знаешь, однажды я почти умерла. Клиническая смерть, всего несколько мгновений, но их хватило, чтобы оглянуться и понять: вся предыдущая жизнь была… тухлой какой-то. Жизнь на цыпочках, кругом одни «нельзя» — совершенно бессмысленные, потому что ничего не изменят. Жизнь в ошейнике: ни глотка кофе выше нормы, таблетки выпить ни минутой позже, по лестнице не подниматься, не бегать, не прыгать, не смеяться… Я ни разу в жизни даже в мячик не играла — «физические нагрузки категорически противопоказаны». Когда я очнулась, то решила, что больше так не будет. Жизнь — это великий дар и счастье. Мы не имеем права расходовать ее на всякую муру вроде диет, сомнительных обязанностей, никому не нужной мести… Посмотри, Скорпи, на что люди тратят жизнь. На ненависть, карьеру, деньги, славу, глупое самоутверждение… Все это не котируется там.

Санни усмехнулась, подцепила пальцем струну. Ее звон вплелся в треск пожираемых огнем поленьев в камине.

— Знаешь, как это здорово — проснуться утром? Всего лишь проснуться… Значит, еще один день есть, еще одна песня, еще можно радоваться. Представь — целый день счастья! Нельзя тратить время попусту, потому что однажды можешь уснуть навсегда. И у тебя не будет с собой ничего, чтобы осветить дорогу — ни любви, ни радости, ни счастья… одно разочарование и злоба на потерянную жизнь. Судьба — не черновик, заново не перепишешь. То, что сделано — сделано навсегда.

Мне нечего было сказать. Я не умирал. И не благодарил каждое утро Мерлина за то, что проснулся.

Санни вытащила сигарету, прикурила от палочки. Затянулась глубоко, с наслаждением.

— Основатели Хогвартса решили разделить школу на факультеты. Устроили собрание, на которое почему-то не явилась Хельга Хаффлпафф. Гриффиндор снял Шляпу с головы и говорит: «Я буду принимать самых храбрых, верящих в справедливость, готовых отдать жизнь за правое дело или за любовь!»

Слизерин: «Я буду принимать чистокровных, для которых имя волшебника превыше всего. К тому же они должны быть хитрыми и изворотливыми. И общую гостиную со спальнями хочу сделать в подземелье!» Рэйвенкло: «Я буду принимать только самых умных, которые уже к первому курсу будут знать наизусть 15 иностранных языков и все 25 томов магической Энциклопедии». Шляпа: «В общем, ясно. Дураки — к Годрику, хиляки — к Салазару, ботаники — к Ровене. А Хельге я потом передам, что все нормальные люди к ней».

Я расхохотался. Эти анекдоты — про Основателей, про Вольдеморта, про наших профессоров, про Министерство и про все на свете Санни пачками сочиняла на ходу. Выдавала их не всегда к месту, но всегда очень смешно.

— Может, объяснишь, что от тебя хотели эти мымры?

Сказал и тут же проклял свой глупый язык. Наверняка это не та тема, которую Санни с удовольствием бы обсудила.

— Забини-то? Да я сама толком не поняла. Сначала орали, что я тебя амортенцией напоила… — Санни хихикнула. — Может, хотели рецептик стрельнуть?

— Блин, Санни, ну нельзя же так доверять всем подряд… Пошла куда-то с Забини, никому ничего не сказала…

— А кому тогда доверять, Скорпи?

— Мне. — Нда. Если человек — дурак, то это надолго…

Санни снова улыбнулась, погладила меня по руке:

— Тебе.

Перебор струн избавил меня от необходимости продолжать разговор.

— In the cold and dark December

As I'm walking through the rain

Sit beside the room all night long…

На следующий день в Хогсмиде я купил для Санни мячик.

Широкомасштабные пятнашки по всей территории замка школа не забудет еще очень долго.

А разрумянившаяся и восторженная Санни, выскакивающая из-за угла и швыряющая в меня мяч с воплем: «Морда-морда, я кирпич, иду на сближение!» станет одним из самых дорогих моих воспоминаний.

— Приходите к нам в субботу.

Близняшки Забини смотрят на меня со смесью недоверия и отвращения.

— Моя бы воля, я бы вас к Барсучьей гостиной за пять миль не подпустил! Но Санни вас приглашает.

Разворачиваюсь и ухожу на ужин, оставив Забинь осмысливать услышанное и мечтая, чтобы они восприняли приглашение как дурацкую шутку.

Но в субботу, подходя к гостиной Хаффлпаффа, вижу обеих, неловко переминающихся у портрета. Интересно, а чего это они так расфуфырились? Неужели думают, что Санни устраивает великосветский раут с фуршетом и танцами? Не, фуршет, конечно, есть; меню называется «Что найдешь — то твое». И танцы. На столе. На спор. С раздеванием. Хе.

Топчутся, не заходят. Боятся? Ох, я ж им пароль не сказал…

Подхожу.

— Shit happens!

Монах загибает в семь этажей, но открывает вход. Пропустить дам вперед? Щаз!

Шум, гам, сигаретный дым, летающие в воздухе бутылки с пивом, — райвенкловцы постарались, хватай любую. Роза посылает мне воздушный поцелуй из угла, где без отрыва от производства (а именно — от бокала с огневиски) предусмотрительно варит в гигантском котле антипохмельное зелье. Она вообще от зелий без ума, а уж антипохмелин благодаря ежесубботним гулянкам теперь варит за три минуты сорок семь секунд с закрытыми глазами. Ловлю целеустремленно направляющееся куда-то пиво, чокаюсь по очереди с обоими Поттерами, салютую председательствующему на диване Форвику. Санни настраивает гитару, сидя на своем всегдашнем месте у камина, рядом неизменно меланхоличный Хью накачивается неизменным кофе.