Песнь любви - Lama Lieutenant
Плоть внутри таранит его тело абсолютно безжалостно, и Александру, вжатому тяжёлой рукой в постель, остаётся только отдаваться и принимать, давясь нахлынувшей яростью. Принц берёт его как кобель, молча и грубо, больше подчиняя бешенство дроу внутри, чем даря удовольствие, и Александр благодарен за это. С каждой минутой он жаждет крови всё меньше, с каждой минутой, пока этот дикарь в его груди медленно начинает понимать, кто сильнее и больше.
Ему нравится это тёплое и мокрое ощущение семени Хельвига, стекающее между ягодиц. Это семя живое и липкое, и он бы обязательно потяжелел, если бы был женщиной. Он бы хотел быть женщиной, чтобы понести от такого сильного воина. Если бы не проклятие.
— Как ты? — принц гладит его по лицу, разглядывает, словно картину великого мастера. Он немного обеспокоен, но не может скрыть восхищения телом любовника.
Александр ловит его руку в свои и целует каждый палец с жаром и благоговением.
— Я в порядке. Я Ваш, я полностью Ваш, Ваше Высочество…
— Я же просил звать меня по имени, — принц улыбается и целует его в лоб.
— Хельвиг, — с готовностью исправляется Александр. — Наполни меня своим живым семенем снова. Подари мне свою страсть.
Принц тихо смеётся.
— Моё семя и моя страсть и без того полностью твои, злобный дроу, — он дергает за прядь мягких волос на голове Александра. — Всё моё — для тебя, только попроси.
Александр и понимает, и не понимает, что это значит, но в груди приятно и тепло, а тело полнится истомой, усталостью страсти и зарождающимся узлом нового желания. Принц целует его, и Александр лениво отвечает, больше позволяя себя целовать, чем участвуя в процессе. Он смотрит на бревенчатый потолок и думает о том, что ждёт его в будущем. Он бы хотел остаться при принце навсегда. Он бы хотел жить в этом богом забытом местечке на краю мира. С Марсом, единственным дроу, которого он знает, его старшим товарищем и тем, кто понимает его неистовую часть души, как никто другой. С солдатами, такими прямыми и весёлыми, такими искренними в своей незамутнённой симпатии к нему. С Хельвигом, чьё присутствие наполняет его. С Хельвигом, с которым можно быть тем, кто он есть — полукровкой — странным и опасным, нежным и покорным, дерзким и преданным до глубины души. Он даже готов оставить свои мысли о том, чтобы нести своё наследство в мир. Он бы отложил их далеко-далеко, чтобы и дальше быть таким, каким он может быть только рядом с этим мужчиной.
Второй раз был другим. Он был медленным и нежным. Александр был сверху, и тёплые ладони на его ягодицах не подгоняли и не подхватывали его, они просто гладили мягкую кожу, время от времени растягивая его в стороны. Так, чтобы он мог насадить себя легче и стремительнее. Так, чтобы трепетать от натяжения и тугой наполненности. Так, чтобы глухо стонать, закрывая глаза.
— Твоё тело воистину огромно, — говорил Александр, плавно двигаясь на крепком члене, что не смягчался ни на секунду, хотя это был уже второй раз, и был он долгим, неспешным, томительным. Принц наблюдал за ним, почти не мигая. — Я каждый раз опасался, что не смогу принять тебя, Хельвиг. Когда я видел тебя раздетым эти дни… пока я восстанавливался… я вспоминал, как сладко твой орган раздвигал меня в стороны. Быть в твоей постели — большая честь. Принимать тебя внутрь — лучшее из удовольствий.
Принц самозабвенно поцеловал его пальцы.
— Ты этого никогда не узнаешь, но нет ничего прекраснее, чем быть в тебе, Александр, — сказал он без улыбки. — Разве что быть с тобою рядом.
Этой ночью он получил желанное семя ещё два раза. Александр никогда не чувствовал себя более сытым, чем тогда, когда взмокший и изнурённый засыпал рядом с ошеломительным терпким запахом принца, на его расслабленном предплечье вместо подушки и чириканьем птиц в открытом настежь окне. Он не знал, но чувствовал, что это правильно и верно.
Глава 7
С утра, после того как принц неопытно и неловко, но с крышесносным рвением дарил ему ласки своим ртом, Александр направился искать Кальвига на посту. С этим Александр не мог пойти ни к кому, кроме него.
Обветренное лицо солдата постоянно жмурилось из-за отросших волос, тёмных с проседью, что выпали из пучка и лезли в подёрнутые сонным маревом глаза.
Александр молча достал из кармана тонкий шнурок и подвязал вояке его непослушные, жёсткие космы.
— Долго тебе ещё тут стоять? — спросил он, зыркая на соседнюю башню, где дежурил Омунд, совсем ещё молодой и вспыльчивый солдат.
— Ещё два часа, — сказал Кальвиг. — Но ты ведь не в карты пришёл играть, верно?
Александр кивнул, и Кальвиг указал ему рукой на табурет напротив.
— Я не могу спросить об этом принца, — начал он, осторожно присаживаясь на жёсткий табурет. — Расскажи мне о проклятии.
— Вряд ли я смогу рассказать тебе что-то новое, Александр, — Кальвиг посмотрел на него серьёзно. — Думаю, что капитан должен знать больше.
— И всё же я пришёл к тебе, — возразил Александр. Он мог бы пойти к Марсу. Но, как он и подозревал, тот делит с принцем слишком много тайн. Марс — не просто капитан, Марс — ближайший советник, и, несмотря на их близость с Александром, он не станет выдавать секреты принца.
Кальвиг вздохнул.
— Это было давно. Кажется, проклятие наложила ведьма из водяного народа. Говорят, принц убил одного из её детей в битве, а ты знаешь, как водяные относятся к своим отпрыскам… У принца и принцессы родилось пятеро детей, и все они скончались от болезни крови. В одном и том же возрасте.
— Дроу бросают своих, как кукушки, люди любят и заботятся о них до момента смерти, а водяные не могут иметь более одного дитя за всю жизнь. — Александр усмехнулся жёстко. — Она покарала Его Высочество за бесплодие бесплодием, но покарала слишком жестоко.
Кальвиг кивнул.
— Ты прав. Это несправедливо. Она должна была лишить его семя силы, но не давать надежду. — Его глаза были полны печали. — Принц был нежно привязан к каждому из них, — сказал вояка. — Даже к последнему. Хотя знал, чем всё закончится.
Александр кивнул. Не то, чтобы он мог понять привязанность к собственному дитя, но он мог
