Кэтлин Галитц - Романтическое путешествие

– Ну и что будем делать? – осторожно спросила она.

– Как – что? Ты потрешь спинку мне, а я – тебе.

– Положим, я этого делать не буду, – усмехнулась Даниель.

Стало абсолютно ясно, что Коди не уступит.

Тут Даниель вдруг подумала, что, если сейчас появится еще какой-нибудь любитель ночных купаний и увидит их вместе, на следующий день об этом будет знать весь лагерь. И в безнравственности обвинят уж точно не Коди. Слава Богу, что никого больше нет на берегу!

– Так, ладно, стойте, где стоите, – как можно более твердым голосом приказала Даниель.

Она никогда не была хорошей пловчихой, а от испуга и вовсе забыла, как это делается. Но, собрав все свои силы, легла на воду и по-собачьи поплыла к берегу. В конце концов добралась до тенистых зарослей, немедленно вылезла из воды и босыми ногами ступила на мягкий, еще не остывший от дневного зноя песок. Только сейчас она поняла, что успела замерзнуть. Повинуясь женскому любопытству, оглянулась назад и с некоторым разочарованием отметила, что Коди не сдвинулся с места.

Даниель и не подозревала, что ночью так хорошо все вокруг видно. Первым ее побуждением было сейчас же броситься к одежде и натянуть ее на себя. Но, подумав, она решила не показывать Коди Уокеру, что он смущает ее. И вообще – не стоит стыдиться собственного тела. Да, ей уже не восемнадцать, но она все равно в отличной форме и стройна как девочка.

Высоко подняв голову, Даниель спокойно зашагала по берегу. Лунный свет ласково освещал ее гибкую фигурку, плечи, спину, длинные, стройные ноги, блестевшие от воды волосы. Она медленно вытерлась полотенцем и начала одеваться, с некоторой тревогой ожидая, что Коди как-нибудь прокомментирует ее действия. Но он не проронил ни звука. Ему невероятно нравилось наблюдать за ней, и он с трудом заставил себя промолчать. Ему даже стало стыдно за свое мальчишество. Он и не догадывался, что под ее безразмерными нарядами скрывается тело богини!

Коди крепко стиснул зубы. Хорошо, что Даниель не видит, каким ненасытным взглядом он смотрит на нее. Усилием воли он попытался остудить свой пыл. Он хотел эту женщину. Прямо здесь и прямо сейчас. Хотел обнимать ее, целовать, чувствовать тепло ее тела… Чем же она так привлекала его? Неужели только идеальной фигурой? Нет, у нее, что называется, есть характер и индивидуальность; в отличие от многих других, эта рыжеволосая леди упряма и независима и не ставит целью затащить его в постель или подвести к алтарю. В ней чувствуется какая-то женская тайна и бездна не предназначенного ни для кого обаяния. Но почему же, почему она никак не реагирует на знаки внимания, которые он отчаянно пытается ей оказывать! Что скрывается в этих лучистых, немного безумных глазах? Страх? Ненависть? Презрение? Что он сделал не так? Почему она так предвзято к нему относится?

Вот и сейчас Даниель, казалось, совсем не беспокоило его присутствие. Она стояла, словно мраморная статуя, холодная и дьявольски красивая. Когда Коди целовал ее, он был готов поклясться, что она отвечала ему со всей страстностью, на какую только была способна. Теперь он сожалел о том злосчастном поцелуе, разбудившем в нем давно похороненные чувства. К несчастью, ему никак не удавалось забыть этот поцелуй и не думать о том, как ему хочется его повторить.

Безусловно, эта женщина прекрасно понимала, что стоит ей только пошевелить своим маленьким пальчиком, и он сию же секунду выскочит из воды. Но Даниель не обращала на него никакого внимания. Медленно, с поистине королевской грацией она направилась к лагерю. Слегка оглянулась, скользнула по нему презрительным взглядом и исчезла в тени, оставив его на растерзание собственным сладким фантазиям.

Поеживаясь от холода, Даниель тихонько прокралась обратно в лагерь и залезла в свой спальный мешок. Пытаясь отогнать прочь соблазнительные воспоминания о назойливом купальщике и его великолепном торсе, она крепко зажмурила глаза.

«Все-таки мне следовало оглянуться, – корила она себя. – Он, наверное, решил, что я какая-нибудь трусиха и недотрога, не способная взглянуть на нагого парня, стоящего по пояс в воде».

Скоро Даниель уснула, и ей пригрезились синие глаза и великолепное тело Коди Уокера.

Проснувшись на следующее утро и припомнив вчерашнюю ночь, она поставила себе безнадежный диагноз: «Я полная идиотка! Абсолютная, безнадежная». Постанывая от боли в мышцах, Даниель выползла из мешка и устало улыбнулась. Предстоял еще один день пути.

Полчаса спустя к фургону подошел Коди. Он был чисто выбрит и выглядел хорошо отдохнувшим. Каким-то образом этот парень всегда умудрялся отменно выглядеть. Вот и сейчас казалось, будто он только что принял бодрящий душ. К удивлению Даниель, он ласково улыбнулся ей. После вчерашней встречи ему оставалось только прикинуться овечкой и вести себя пристойно. В конце концов, ничего особенного не произошло: два человека купались нагишом при свете луны в холодном озере, один на том берегу, другой – на этом.

«Итак, мне всю ночь снился этот напыщенный индюк, а сам он, похоже, спал как ребенок!» – возмущенно подытожила свои раздумья Даниель и принялась жарить яичницу.

«Она восхитительна!» – вздыхал Коди, глядя на разрумянившееся личико Даниель. Он давно не встречал женщин, которые были бы так очаровательны по утрам. «Интересно, – думал он, – как ей спалось после вчерашнего ночного купания? Я-то вообще не спал, черт возьми!»

Ее образ преследовал его всю ночь, его одолевали эротические фантазии, и ему ужасно хотелось узнать, что она думала и что чувствовала после их встречи ночью. Когда их взгляды встречались, во все стороны разлетались искры. Соглашаясь на эту поездку, Коди меньше всего ожидал, что влюбится как школьник в неприступную королеву, которая готова его казнить за нарушение приличий. «Это все скауты, – смеялся он над собой, – юность и влюбленность заразны».

«Если бы я была ведьмой, – плотоядно мечтала Даниель в духе двенадцатилетней школьницы, – я наслала бы на него порчу и убила его. Что это за подобострастное выражение на его лице? Извращенец несчастный! Гумберт Гумберт![1] Как бы мне хотелось врезать по его наглой физиономии! – Побушевав немного, она успокоилась и даже горько пошутила над собой: – В конце концов, я здесь совсем по другому поводу».

Еще Даниель удивляли перемены, происшедшие в ее девочках за последние дни. Они перестали жаловаться на мозоли и ноющие мышцы, на отсутствие душа и конфет. Похоже, решили последовать совету Коди, взбодриться и доказать всем, что тоже на что-то способны. Впервые в жизни они получили шанс испытать себя, и это начинало им нравиться.

Даниель с удовольствием наблюдала за Молли и Линн. Девочки очень сдружились. На привалах их частенько можно было видеть вдвоем, сидящих где-нибудь подальше от остальных и с увлечением листающих журналы «Семнадцать» и «Настоящий ковбой». Не так давно Линн была окружена чванливыми детьми богатых родителей, которые судили о человеке по тому, в каких магазинах он покупал одежду, и так же оценивала людей. Такой подход был чужд Молли. Она говорила: «Когда все люди начнут так судить друг о друге, на равнинах Вайоминга заведутся слоны». Это звучало абсурдно и очень по-детски, но в этом был смысл. Итак, Молли была не только хорошенькая, но и умненькая! И очень нравилась Даниель. «Наверное, у нее была необыкновенная мать», – заключила она, радуясь завязавшейся дружбе.