Лаура Паркер - Слаще жизни

– Вот именно. Сегодня я буду поощрять каждый ваш безрассудный порыв.

– В самом деле? – Его глаза блеснули… а может быть, это еще один сполох молнии отразился в их глубине. – Ну и что же я порываюсь сделать сейчас?

Эва вгляделась в его темные глаза, которые притягивали к себе и искушали почище шоколада. Отдаленный раскат грома диссонансом вклинился в цивилизованные звуки уличного движения, смеха и музыки, доносящиеся из магазинов и баров по обеим сторонам авеню.

– Вы, напротив, опасаетесь моего порыва. Надеетесь, что я не съем всю Роки-роуд.

Он улыбнулся и сказал:

– Ответ неправильный.

– Тогда не отходите далеко. Нужно время, чтобы проникнуть в мысли человека, не привыкшего признаваться в своих тайных желаниях. – Эва быстро повернулась и зашагала к набережной.

Ник пошел за ней.

Они шли вдоль реки по дорожке для прогулок, смотрели на темную воду и любовались огнями Капитолия на том берегу. Пока Ник рассказывал, как в начале своей карьеры был лоббистом в Вашингтоне, Эва продолжала кормить его мороженым и улыбаться. Ей совсем не показалось странным, что, когда они присели отдохнуть на скамью, он обнял ее за плечи. Она попыталась успокоить свое сердце, которое в ответ на его непринужденный жест стало колотиться как бешеное. Спрашивается, с чего бы ему колотиться? Ведь интерес, который он проявлял к ней до сих пор, был лишен всякого романтизма, с тем же успехом она могла быть его сестрой или кузиной. Пора поднимать ставки.

Эва повернулась к нему, не высвобождаясь из объятия, так что их лица едва не соприкасались.

– Ник, я хочу, чтобы вы…

Молния сверкнула беззвучно, но воздух, казалось, тихо зашипел, а потом резкий удар грома сотряс ночное небо. Спустя секунду вокруг них зашлепали первые, редкие капли дождя.

Эва порывисто вскочила и раскинула руки вверх ладонями.

– Ой, как здорово! Сейчас припустит ливень.

Ник тоже поднялся со скамьи, и тут дождь внезапно хлынул как из ведра.

– Бежим скорее!

Эва покачала головой.

– Только не я. Обожаю теплые летние дожди. – Она танцующим шагом отступила от его протянутой руки. – Ну же, давайте посмотрим, до какой степени можно промокнуть.

– Вы с ума сошли! – Он украдкой подался к ней и, неожиданно поймав за руку, притянул ее к себе. – Это же самый настоящий ливень. Эва засмеялась, прислонившись к нему и опершись рукой на его грудь.

– Вы разве не резвились под дождем, когда были маленьким?

– Это молния, Эва. С ней шутить опасно. Эва улыбнулась.

– Знаю. Но иногда немного опасности не помешает.

Следующая, более слабая вспышка молнии осветила его лицо. Оно было абсолютно спокойным, несмотря на скатывающиеся по щекам струи дождя. Черные глаза были похожи на гладкие мокрые камешки, извлеченные со дна глубокого колодца. Он казался невозмутимым и сдержанным, совсем не затронутым разбушевавшимися стихиями в виде хлещущего дождя, раскатов грома и резких порывов грозового ветра. Но она-то знала, что это все одна видимость. У нее под рукой его сердце билось как-то слишком быстро для человека, решившего держать свои чувства замурованными внутри ледяной глыбы.

Она решительно оттолкнулась ладонью, высвобождаясь из захвата крепких мужских рук.

– Расслабьтесь, адвокат. Здесь некому вас видеть, даже если вы немного подурачитесь.

Она повернулась и, вызывающе смеясь, легко понеслась по траве.

Ник не колеблясь бросился вдогонку, наполовину забавляясь и наполовину сердясь на нее за то, что она выбрала неудачное время для демонстрации своей эксцентричности. Дождь хлестал упругими ровными косыми струями, заливая все вокруг. Уже через несколько ярдов рубашка у него приклеилась к спине, а волосы налипли на лоб, заливая глаза стекавшей водой.

Догнать ее оказалось непросто. Эва первой добежала до закрытого киоска, где уже спасались от дождя несколько человек. Она нырнула под узкий навес, посмеиваясь над ним, и это его кольнуло. Как только он оказался рядом, она снова выскочила под дождь.

Несколько секунд Ник оставался под крышей. Пока он думал, не стоит ли дать ей убежать, она вдруг остановилась и стала кружиться на одном месте под пологом ночи. Подняв руки, откинув голову назад в восторженном отрешении, она медленно кружилась, похожая на прекрасную языческую жрицу, испрашивающую у богов благосклонности.

Ник стоял и смотрел на Эву со смешанным чувством раздражения и восхищения, а небо вновь и вновь освещали сполохи молний, выхватывая из темноты стройную фигурку.

– Ваша подружка? – спросил один из пережидавших дождь.

– Не совсем, – ответил Ник. – Мой водитель.

Мужчина хохотнул.

– Вот, значит, как они теперь называются? Похоже, «личные секретарши» уже вышли из моды.

Ник усмехнулся. Что толку доказывать кому-то, что Эва слишком независима, чтобы быть чьей-то любовницей!..

Но вот она перестала кружиться и теперь просто стояла и смотрела на него. Он покачал головой. Неужели она действительно ожидала, что он выйдет под дождь ловить ее? Он увидел, как она вытянула руку и поманила его пальцем. Сердясь на себя и на нее за свое смешное положение и не в силах придумать ничего другого, он шагнул под ночной ливень. В ту же секунду Эва повернулась к нему спиной и снова побежала вперед.

Бормоча про себя короткие, но выразительные англосаксонские ругательства, он понесся за ней, твердо решив, что на этот раз она не уйдет.

Через несколько ярдов он догнал ее и схватил за запястье. Она круто повернулась к нему, запыхавшись и продолжая смеяться. Яркое копье молнии прочертило небо, и Эва сжалась и уткнулась ему в плечо. Но при этом не перестала смеяться.

– Черт побери, что за игру вы затеяли? – сердито спросил он, стараясь перекричать громовую канонаду.

Она сверкнула белозубой улыбкой, видной даже в темноте.

– Я просто веселюсь, Ник. – В ее голосе звучало радостное возбуждение. – Ведь вы умеете веселиться, не правда ли;

– Хотите знать, что я называю весельем? – Его голос прозвучал так резко, что им можно было бы гравировать стекло. Он потянул ее к ближайшему укрытию, которым оказался навес безлюдной автобусной остановки, и втолкнул внутрь, крепко держа за плечи. – Вот что я называю весельем, Эва. – Он рывком повернул ее к себе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ника поразил сначала холод ее влажных губ, а потом почти мгновенно сменившая его теплота. Он услышал, как она вздохнула, теснее прижимаясь к нему, и почувствовал, как все ее тело вдруг стало податливым и налилось мягким, женственным теплом. Потом он ощутил на себе ее руки: одну она положила на прилипшую к груди рубашку, а другой ухватилась за рукав выше локтя. Вот чего он ждал почти целый год и наконец дождался: прикоснуться к Эве Джеймс и чтобы она тоже к нему прикоснулась.