Джинни Раскорлей - Солнечная женщина

Волна замочила ее сандалии. Ей было приятно влажное соленое прикосновение, и она поглубже вошла в воду.

Ази родилась в богатой семье на берегу моря. Ее выдали замуж, когда она, как говорят здесь, была бутоном, который вот-вот раскроется. Она ничего плохого не могла сказать о семье, в которую вошла. Ее муж, Халамбус, тоже достоин одних похвал — красив, ласков, прекрасный отец двоих детей. Рисует. Знаменит и скоро, она не сомневается, станет известным всему миру. Но кто заглядывал ей в душу, если она сама туда не смотрела? Кто спрашивал ее, что она чувствует, когда он прикасается к ней, воображая на ее месте другую?

После того как Ази вышла замуж, она много читала. Она была способной, но ее не учили в университете. Но о чем теперь говорить? Книги, которые стояли на полках, тесно прижатые друг к другу, манили ее.

— Э, дочка, обломаешь свои глаза об эти острые буквы. Мелкие, как маковое зернышко. Зачем тебе? — нараспев говорил дедушка, увидев ее за чтением. И правда, зрение стало хуже, но вряд ли от чтения. Скорее от вязания. Она любила это занятие и не могла отказаться от него.

Халамбус вернулся на этот раз из Америки совершенно другим. Он говорил с ней, улыбался ей, но словно смотрел при этом мимо нее. Она чувствовала неудобство, потому что уже давно, лежа в его объятиях в их красивой спальне на широкой кровати, воображала на его месте другого.

Над морем летали чайки, кидались, словно камни, в воду и выхватывали рыбу. На горизонте плыл корабль. Сказочное и вечное для нее место. По законам их страны развод почти невозможен. Может, это и хорошо, потому что Халамбус мог бы жить в Европе или Америке, а она где? Тот, о ком она думает не в первый раз, даже не подозревает о ее существовании.

Боже, о чем это она? Она так любит детей, он тоже их любит, он просто теряет голову при виде маленькой Нази. Пусть будет все, как есть. Но перед глазами сами собой возникали другие, совершенно невозможные в реальной жизни сцены.

Вчера она вошла в мастерскую Халамбуса и увидела, как он сдирает камни со старых картин. Камни только одного цвета — желтого. Она остолбенела, увидев, что та картина, где она изображена под апельсиновым деревом, тоже разобрана. Нет апельсинов, светившихся солнцем, нет ее лица, а оно было нежно-золотистым. Она была так хороша, эта работа. Муж был уже мастером, когда делал ее, и не хотел продавать.

Ази услышала шум несущегося на большой скорости глиссера. Глиссер заложил вираж и едва не выскочил на берег. Чьи-то сильные руки схватили Ази и потащили в лодку. Она даже не вскрикнула. Потому что не поняла, кто это — может, Халамбус? Она открыла глаза. На нее смотрела маска с прорезями для глаз. В ней светились карие зрачки. Ази хотела закричать, но только открывала рот, не в силах выдохнуть ни слова.

Глава 16

Бонни ждала возвращения Даяны. Она не переставала удивляться, какой энергичной, какой разумной была эта маленькая женщина. И какая у нее крепкая хватка в жизни. Бонни давно размышляла на эту тему и поняла одно, что семья, в которой она выросла, не могла дать ей такой хватки. Она выросла на ферме с широкими просторами раскинувшейся вокруг земли. Никто там никому не мешал, а только работал и принимал жизнь, как смену сезонов для работы. Ей дали хорошее образование, сперва в колледже, потом в университете, в Миннеаполисе. Там она училась журналистике, а потом полгода стажировалась в Англии, в Кембридже. До сих пор помнит она тот корпус терракотового цвета, в котором жила, длинные коридоры и студенческое братство, любовные вздохи…

Была и у нее там привязанность — Карл из Германии. Он учился химии. Занимался кристаллографией. И обещал осыпать ее камнями. Через Кембридж течет река Кем, ее пересекает множество мостов причудливой архитектуры и названий. Студенты многие века подряд катаются по реке на каноэ. Карл занимался греблей и у себя дома и потому повез ее в первые дни знакомства покататься. Они целовались под мостом Тринити. Это было необыкновенно. Казалось, ее губы до сих пор чувствуют вкус речной воды, но ведь он ее не пил, и она тоже. Это ветер поднимал брызги с реки и кидал в лицо.

Он обхватил Бонни, прижал к себе, а каноэ плыло, как хотело, потом уткнулось носом в берег. Они не отрывались друг от друга, пока не услышали оклик с берега:

— Эй, вы скоро там? Вы мешаете моей рыбе цепляться за крючок! — Они засмеялись и снова приникли друг к другу. — Ну сколько можно. — Старик был в мягкой клетчатой кепке, в клетчатых гетрах.

— Ему пошла бы клетчатая шотландская юбочка, — засмеялась Бонни. И крикнула — Сэр, вам очень пошла бы шотландская юбочка!

— Благодарю вас, мисс. — Старик расплылся в улыбке. — Очень приятно, что мисс признала во мне шотландца. А на каком, простите, языке вы говорите, я вас почти понимаю?

Карл взглянул на нее с удивлением.

— Бонни, мне кажется, я уже читаю твои мысли. Я понял абсолютно все, что ты сказала этому старику. А он утверждает, что ты говорила по-английски. Так какой язык я понимаю?

Бонни опешила. Они что, оба сошли с ума?

— Сэр, я американка, но я говорю по-английски.

— Да мисс, я так и подумал, что вы говорите на другом языке, на американском. То-то я вас почти понял.

Он захихикал. Старик был рад, что осадил эту молодую янки. Все они, приезжая сюда, думают, что говорят на английском. Знали бы, как они говорят! Но ничего, сейчас они уплывут отсюда.

И старик был прав. Карл сильным гребком оттолкнулся от берега и поплыл дальше, под сенью раскидистых прибрежных деревьев. Они плыли, словно в зеленом тоннеле, потолок которого был покрыт листьями, и сквозь него просвечивало солнце.

Карл смотрел на Бонни, на ее веснушчатом лице играли солнечные блики с оттенком зеленого.

— Бонни, ты знаешь, что такое червонное золото? Не знаешь? Вот оно. — Он вынул из кармана маленькое зеркальце в серебряной оправе и показал ей ее лицо. — Вот оно! Твое лицо в таком свете — оно и есть… — И он снова поцеловал ее. — Знаешь, я хочу открыть в Германии свое дело, тогда мог бы на тебе жениться. Я буду делать синтетические камни для разных ювелирных поделок. В мире много женщин, которые не могут купить себе настоящие украшения, а они должны быть у каждой женщины. Я смотрю на твои пальцы, ты любишь украшения? Нет? Но почему? Твои руки надо обязательно украсить кольцами. Но у тебя, если ты выйдешь за меня замуж, будут настоящие. Я буду делать камни, я уже разработал технологию и проверил ее здесь. Мои камни купят другие женщины, а я тебе — настоящие. Сапфиры, изумруды, и обязательно топазы…

Они с Карлом не расставались все полгода, которые провели в Кембридже.