Мира Лин Келли - Линия жизни

Но теперь, когда длинные ноги Гаррета касались ее под столом, будя фантазию, заставляя представлять себе, как они сплетаются вместе в один жаркий узел, Николь поняла, что облегчение наступит не скоро.

– Горячка, – тихо позвал он. Никто не слышал, все оживленно болтали о своем. Но если бы кто-то посмотрел в их сторону, то страсть в глазах Гаррета выдала бы их с головой.

– Ничего, пройдет, – пробормотала Николь, открывая меню, чтобы укрыться от его взгляда. В отместку он стал настойчивее действовать ногами.

Возможно, в первый раз это была случайность, но сейчас не оставалось сомнений, что он делает это намеренно.

Гаррет плеснул в лицо холодной воды из-под крана, пытаясь остудить кипящую кровь, и посмотрел в зеркало. Напрасные усилия. А он-то думал, что в этом кафе им ничто не угрожает, потому что они не смогут разговаривать. Как же! Когда видишь Николь, ее глаза, то слова совершенно не нужны. Он и без слов много о ней знает. И с каждой встречей узнает все больше и больше. И это, черт подери, ему нравится. Николь, такая красивая, веселая, умная, заботливая, щедрая, добрая и потрясающая… на вкус. Он ведь помнит ее вкус у себя на языке. Но не судьба. Потому что не хочет ее. И она его не хочет. Они не раз говорили об этом – чаще, чем нужно. Несмотря на то что эта тема давалась им не без труда.

Нет, в местном туалете недостаточно холодная вода. Да и вода не поможет, необходим молоток. Хорошо, что у него своя строительная фирма, где найдется инструмент, чтобы вбить себе в голову правильные мысли.

Гаррет выключил воду и вышел в коридор, но стоило ему издали бросить взгляд на Николь, как вся его решительность испарилась. Он ощутил почти физическое притяжение. В этом-то и проблема: их тянет друг к другу, и это невозможно остановить, пока они не сблизятся, как только могут сблизиться тела.

Вот так.

В зале гремела музыка – люди специально приходили сюда, чтобы послушать гитару. Он смотрел на нее не без удовлетворения, хотя и должен был этого стыдиться, и она смотрела на него большими испуганными глазами, поняв, очевидно, что с ним происходит, будто вот-вот вскочит и убежит. Но только оба знали, что уходить никто из них не собирается.

Гаррет подошел и сел рядом. Николь неловко заерзала. Тогда он зацепил пальцем шлевку ее джинсов, преодолевая порыв сунуть его под пояс, ощутить ее голую кожу, и потащил из-за стола. Они пошли в коридор, а оттуда на лестницу, где музыка не мешала слышать друг друга.

– Нам нужно поговорить, – сказал он. Николь кивнула.

– Я… мне пора. Я вернулся, чтобы попрощаться. Решил сегодня уйти раньше.

Потому что напряжение между ними нарастает. Становится все ощутимее с каждой встречей, с каждым словом, с каждым случайным или не вполне случайным прикосновением. Это просто невыносимо.

– И для этого ты меня сюда привел? – нервно рассмеялась Николь и начала подниматься вверх по лестнице, хотя выход был в другой стороне, внизу. – Ты запер меня здесь, чтобы сказать мне об этом?

Ну… в общем, да. Либо для того, чтобы услышать от нее «нет».

– В ту первую ночь, Николь… Почему ты пригласила меня к себе домой?

Николь остановилась. Они уже говорили об этом. В основном намеками, но эта тема так или иначе неизбежно всплывала в их разговорах.

– Потому что со мной это было в первый раз после долгого перерыва, когда мне не хотелось ничего, кроме дружбы.

Что у него на уме? Зачем он снова об этом спрашивает? Гаррет шагнул к ней и взял ее за локоть. Сколько можно? Сначала это была веселая игра. Притяжение и химия между ними воспринимались как шутка, общая постыдная тайна. Некий курьез, недоразумение, о котором лучше забыть. Это оказалось не так просто. С каждой встречей сопротивляться, говорить соблазну «нет» становилось все труднее. Теперь это уже совсем не шутка. Она хочет его. Вопреки всему.

– Мы поехали ко мне, потому что мне казалось, что это безопасно. Я предположить не могла, что так получится… Ведь я даже не знала, как тебя зовут.

Ах, как она ошиблась! И как дорого обходится ей ее ошибка! Теперь она не только знает, кто он и где его найти, но ей абсолютно необходимо видеть его все время!

– Ну а как насчет… – Его ладонь легла ей на талию, предупреждая дальнейшее отступление вверх по лестнице. Гаррет сделал шаг вперед, и вот уже его дыхание тепло ложилось ей на щеку.

– Что ты делаешь? – прошептала Николь, трепеща ресницами.

– Вспоминаю. Было очень хорошо. Напрасно она так волнуется, когда слышит его слова. К чему все это? Хотя… она никогда не была в себе уверена в сексуальном плане. Ей надо знать, что с ней все в порядке. Ей необходимо это слышать.

– Что – хорошо? Что я не знала, как тебя зовут?

– Нет, все прочее. Ты просто обалденная. Николь едва сдержалась, чтобы не замурлыкать от удовольствия.

Неужели это о ней?

– А особенно… – зашептал Гаррет, наклоняясь к ее уху, – когда ты выгибаешься всем телом, прижимаешься ко мне и тихо так постанываешь от нетерпения.

Во рту у нее мигом пересохло, нервные бабочки, порхавшие в желудке, замерли.

– Ну вот, снова ты… Ах, его глаза… губы…

– Ну да, снова я.

– Я думала, что мы друзья. Мы же договаривались.

– Верно, – кивнул он.

– А что же ты…

Гаррет сунул ладони ей за пояс, туго натягивая джинсы на бедрах, животе и ногах, так что от этой тесноты все ее ощущения резко обострились.

– Мы уже пересекли черту, Николь, – шептал он, – и если хочешь знать, я мысленно пересекаю ее всякий раз, когда вижу тебя. Я все время вспоминаю, как ты стонала у меня в руках, но больше всего мне хочется, чтобы ты звала меня по имени.

– Гаррет…

– Да, вот так.

И затем разделявшее их расстояние, полное неудовлетворенной похоти, недомолвок, сомнений, исчезло, сокрушенное объятиями, жаркими и страстными. Мускулистая грудь Гаррета терлась о ее соски под блузкой, сводя ее с ума. Николь запрокинула голову, из горла вырвался сдавленный стон.

– Да, вот так, – шепнул он ей в губы, и его слова были словно поцелуй. Как легкий шелест листвы в преддверии грома. Предчувствие вкуса, которым невозможно насладиться.

– Гаррет.

И вдруг ее рот оказался в его власти. Его губы и язык задвигались, словно диктуя ей их общие желания. Несколько глубоких проникновений, и она стала бессловесно умолять его о большем: одна рука судорожно вцепилась в рубашку у него на груди, а вторая бродила по напряженной спине, щупала перекатывающиеся под одеждой мышцы. Ее тело похотливо и бесстыдно выгибалось дугой, бессвязные всхлипы и стоны, которые он так любил, рвались наружу. И пока его пальцы все крепче впивались ей в бедра, а язык скользил по ее нижней губе, она познавала такие ощущения, которые мог дать ей только этот мужчина. Потом он схватил ее за волосы на затылке, заставляя откинуть голову, и… она догадалась, что будет дальше.