Мишель Кондер - Больше ни слова лжи

Но почему он об этом думает?

Лукас со вздохом поднялся с кресла, обитого красным бархатом, и просмотрел одежду на нескольких вешалках. Остановившись на пуховике оливково-зеленого цвета, он сдернул его. Размер, похоже, ее. Он подошел к Элеанор и протянул ей пуховик.

– Примерьте это. – Их глаза встретились в зеркале, как в ту ночь в ледяном баре, и Лукас ощутил удар в солнечное сплетение. Он нахмурился. – Примерьте, мисс Харрингтон.

– Ну, хорошо. – Длинные ресницы Элеанор опустились, пряча ее фантастические глаза, а в паху Лукаса возникла боль. – Кажется, и в самом деле чудесный пуховик.

Лукас даже не потрудился посмотреть в зеркало. Он и без того знал, что цвет пуховика подчеркнет зелень в ее глазах. Он перевел взгляд на шапки. Есть ли здесь шапки не из меха? Кажется, эта черная, которая закрывает уши. Выбрав перчатки и муфту, Лукас вернулся к Элеанор.

– Я не могу надеть эту шапку, – заявила молодая женщина. – Она испортит прическу.

– Ну так распустите волосы.

– Распустить?

Отражение Элеанор снова посмотрело на него, а Лукас думал, что еще никогда в жизни он не был так возбужден, глядя на женщину в пуховике. Остановка в магазине должна была продлиться пару минут – и лишь затем, чтобы его новая сотрудница не простудилась. Но теперь он не мог глаз отвести от нее, пока она поднимала руки, чтобы распустить волосы. Лукас замер, почти ничем не отличаясь от манекенов в магазине. Каштановые волны рассыпались по ее плечам, как шелковистое покрывало, и в ноздри Лукасу ударил аромат свежих яблок. Щеки Элеанор зарделись, и ему стоило огромного труда не развернуть ее к себе и не прижаться к ее губам.

Температура в магазине, похоже, подскочила, так что надевать шапку на ее голову вдруг стало совершенно излишне. Но он все равно надел.

Элеанор поправила шапку, а Лукас протянул ей перчатки.

– Не мех, так что можете не жаловаться.

– Я не жалуюсь.

Она взглянула на себя в зеркало.

– Включите это в мой счет, – сказал Лукас, поворачиваясь к продавщице, которая во все глаза наблюдала за этой сценой.

– Да, конечно.

– Нет, подождите! Плачу я! – Элеанор схватила свою сумочку и поспешила к ним. – Мистер Кузнецов, я не хочу, чтобы вы оплачивали мою одежду.

Ей ничего от него не нужно. Почему-то эта мысль вызвала у Лукаса легкое раздражение.

– Дело не в том, мисс Харрингтон, что нужно вам, а в том, что нужно мне.

Сейчас ему было нужно как можно скорее покинуть магазин, где стало невыносимо жарко.

– Я сама могу покупать себе одежду.

– Это деловые расходы.

– Вы не можете…

– Я могу делать все, что захочу.

– Думаю, вы слишком долго делали то, что вам хочется.

– Верно.

– Правда, что доход от ледяного отеля пойдет на благотворительность? – спросила она.

Выражение его лица стало непроницаемым.

– А что не так?

– Имя Харрингтонов будет ассоциироваться с этим отелем, так что мы об этом должны были узнать первыми.

– Теперь знаете.

Элеанор пришла в негодование, поняв, что Лукас ничего не собирается объяснять, и попыталась подавить ощущение, что оказалась в ловушке.

– Что за благотворительное общество? – продолжала допытываться она.

Он пожал плечами:

– Не помню.

– Не помните? Зачем это вообще делать?

– Потому что я могу себе это позволить.

– А также потому, что это выставит вас в хорошем свете, – заметила Элеанор.

Лукас скрипнул зубами. Судя по всему, Элеанор уже составила о нем свое мнение – и надо сказать, не самое приятное.

– И это тоже, – согласился он.

– Вы еще больше упали в моих глазах, если такое вообще возможно, – заявила она.

– Меня это должно волновать? – поинтересовался он.

– Понятно, что нет, – холодно сказала Элеанор.

– Вы закончили допрос? – едко осведомился он. – У нас всего месяц, чтобы закончить проект, и мне нужен компетентный человек, готовый ударно трудиться.

Элеанор вздернула подбородок:

– Почему мне кажется, что вы меня оскорбили?

– Потому что мое мнение о вас не намного выше вашего мнения обо мне.

– Тогда мы станем отличной командой, – сухо резюмировала она.

– Мы не команда, мисс Харрингтон. Я нанял вас, чтобы вы работали на мою компанию.

– Ха!

Лукас пристально посмотрел на нее. Элеанор подавила желание съежиться. Она вела себя вызывающе только потому, что не хотела, чтобы он заметил ее влечение к нему. Влечение, которое она не желала испытывать, поскольку Лукас ей не нравился и поскольку он не обладал качествами, которые могли бы ее заинтересовать.

– У вас хорошо подвешен язык, – заметил он.

При этом его взгляд опустился на ее губы, и Элеанор почувствовала, как их начало покалывать. Она замерла. Совсем как маленькая полевая мышка, ждущая, что в любую секунду на нее может наброситься хищник. Или она хочет, чтобы он на нее набросился? Эта мысль привела ее в смятение.

– Можно попытаться найти ему другое применение, – продолжал Лукас.

Элеанор не сразу уловила смысл его слов. Она вдруг ощутила жар, исходящий от его тела, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы не податься навстречу и не прикоснуться к Лукасу. Скрывая шок, Элеанор приподняла бровь, словно оказывалась в такой ситуации не впервые.

– Чувствовать вкус пищи? – предположила она, стараясь говорить легко, однако поняла, что ей это не удалось, потому что Лукас медленно улыбнулся, и улыбка эта сулила удовольствие, прежде ею не испытанное.

– Вроде того.

Элеанор глубоко вздохнула и напомнила себе, что Лукас – просто проклятый шовинист, который слишком долго получал все, что хотел.

– Так ты хочешь этого, Элеанор?

От того, как он произнес ее имя – намеренно протяжно и с хрипотцой, – по телу Элеанор прокатилась жаркая волна.

– Что я хочу?

Она забыла, о чем они говорят, чувствуя, как в ней разгорается желание.

– Этот разговор – только прелюдия?

Прелюдия! Значит, Лукасу известно о ее тяге к нему.

– Вообще-то я должна симпатизировать мужчине, чтобы играть с ним в такие игры, – как можно беззаботнее сказала Элеанор.

– Может, стоить поиграть в такие игры с кем-нибудь, кто вызывает страсть, а не только симпатию?

Элеанор сглотнула:

– Могу вас заверить, что этот мужчина – не вы.

Но она понимала, что это ложь. С той ночи, когда Лукас подошел к ней в «Гласьер», ей стоило большого труда не думать о нем постоянно.

Лукас подошел ближе, однако Элеанор упрямо отказывалась поднять глаза. Она смотрела на его грудь.

– Я всегда любил яблоки, – хрипло проговорил он.

Яблоки?! Изумленная Элеанор наконец посмотрела на него. Он говорит о фруктах, когда она способна думать только о том, как близко они стоят друг к другу? Если она придвинется еще хотя бы на дюйм, соски ее ноющих грудей встретятся с его мускулистой грудью.