Маргарет Уэй - Джорджия и магнат
— Вот это да! — воскликнула она. — Так можно получить инфаркт.
— Извините. — Малыш улыбнулся, как будто с ним удачно пошутили.
— Ничего. Прощаю. Подать тебе руку, чтобы ты мог выбраться?
— Ни за что! — Мальчик повалил корзину на пол, а потом выкатился из нее.
— Чем ты тут все-таки занимаешься? — спросила Джорджия, помогая ему встать на ноги.
— Просто играю. Папа спит, а мне скучно.
— Но в корзинах для грязного белья нельзя играть.
— Больше не буду. Мне просто пришло это в голову, когда горничная ушла отсюда.
Мальчик был маленький, худенький, но, несомненно, очень сообразительный. Одет он был странно. Совсем не для курорта, а, скорее, для игры на скрипке. На нем был даже галстук-бабочка.
— Ну и как тебя зовут? — спросила Джорджия с неподдельным интересом.
— Леон, — ответил мальчик с улыбкой.
— Приятно познакомиться, Леон, а я Джорджия. — Она протянула ему руку, и мальчик с достоинством пожал ее. — Леон не совсем обычное имя, и мне оно нравится.
— Это мамина идея. Я родился в августе. А Леон означает «лев».
— Я знаю, — улыбнулась Джорджия. — Я тоже по гороскопу лев. Разве это не здорово?
— Здорово. Поэтому мы должны стать друзьями.
— Хорошо. Ты в каком номере, Леон? Ты здесь с родителями?
Мальчик неожиданно опустил голову.
— Мама с нами больше не живет.
— Ох, прости, пожалуйста. — У Джорджии защемило сердце. Она мягко похлопала мальчика по плечу.
— Они не развелись, — торопливо сказал Леон, а его глаза были само страдание. — Они просто расстались.
— Я уверена, что все наладится, Леон, — проговорила Джорджия.
— Я тоже. — Он глубоко вздохнул. — Мама просто не может слышать, как папа все время играет на пианино.
Ну конечно. Адам Кэзуэлл, подумала Джорджия. И его маленький сын.
— Иногда он играет всю ночь напролет. — Леон по-взрослому всплеснул руками. — Мама говорит, что это сводит ее с ума.
— Твоему папе надо подумать о хорошей звукоизоляции в одной из комнат, — сказала Джорджия.
— Да, дом у нас большой, можно найти подходящую комнату, — подхватил мальчик. — Просто мама не любит музыку так, как любим ее мы с папой.
— Понятно. А ты уже завтракал? — решила Джорджия отойти от неприятной темы.
— Нет, и я уже проголодался.
— Неудивительно. — Джорджия взглянула на часы. — Уже больше половины девятого. Наверняка твой отец уже встал. Я провожу тебя до вашего номера. — Джорджия взяла его за руку, и мальчик не стал сопротивляться. Ее присутствие его явно успокаивало. Видимо, он очень скучал по своей маме. — В каком номере вы живете?
— 24-А. А я — в 24-Б. Папа сейчас что-то сочиняет. Что-то про море. Поэтому мы сюда и приехали. Папа очень умный. Дедушка говорит, что это у мамы не все в порядке.
Когда они подходили к номеру, из него выскочил высокий, очень худой мужчина и начал беспокойно вглядываться в коридор. Мужчине было около сорока. Приятное, несколько нервное лицо с задумчивыми темными глазами, длинные темные волосы собраны в хвост…
— Леон! — воскликнул он одновременно с облегчением и раздражением.
— Все в порядке, папа, — бодро ответил мальчик. — Это Джорджия. Мы познакомились с ней в холле.
— Здравствуйте, мистер Кэзуэлл, я Джорджия Беннетт. Надеюсь, вы не очень беспокоились?
— Да нет. Леон вполне может о себе позаботиться. — Мужчина улыбнулся той же сияющей улыбкой, которой улыбался его сын. — Эта маленькая обезьянка не очень вам надоедала?
— Совсем нет! — воскликнула Джорджия. — Мы с ним вели приятную беседу. Но ему уже пора завтракать.
— Ну конечно! — Адам Кэзуэлл ударил себя по лбу. — Я опять проспал. Работал почти до рассвета. Бедный Леон. Неважный у него отец.
Мальчик тут же подбежал к отцу и обхватил его колени.
— Все в порядке, папа. Я рассказал Джорджии, что ты сейчас сочиняешь что-то совсем особенное.
— Нам очень приятно, что вы приехали на остров, мистер Кэзуэлл, — улыбнулась Джорджия. Она поймала на себе его напряженный, изучающий взгляд, от которого ей стало как-то неловко.
— Вы очень красивая, — наконец проговорил он.
— Спасибо, — приняла комплимент Джорджия. — Но это не моя заслуга. У меня красивая мать. Кстати, владельцем отеля является мой дядя, Роберт Мобрей. Может быть, вы не в курсе, но у нас здесь есть замечательная игровая площадка для детей на тот случай, когда родители заняты своими делами или дети хотят поиграть со сверстниками. За ними там присматривают взрослые.
— Это очень удобно.
— Ну, мне пора. — Джорджия взглянула на Леона и улыбнулась. — До скорой встречи.
— А можно я пойду завтракать с тобой, Джорджия? — попросил Леон. — Папа только через час соберется.
— Леон, прекрати, пожалуйста. Неудобно злоупотреблять временем мисс Беннетт, — поспешно вмешался его отец.
Джорджия думала недолго. Она была совсем не против того, чтобы взять с собой Леона.
— Никакого неудобства.
Адам Кэзуэлл широко улыбнулся.
— В таком случае веди себя как следует, молодой человек. — И добавил, обращаясь к ней: — Вы очень добры, мисс Беннетт. Я сам обычно не завтракаю.
— А ведь завтрак считается самой важной едой за день, — с легкой укоризной произнесла она.
— Вот и мама то же самое говорит, — вставил Леон. — Она говорит, что папа чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы правильно питался.
Адам Кэзуэлл беспомощно улыбнулся.
— А мы пойдем на веранду, Джорджия? — возбужденно спросил Леон, когда они оказались в обеденном зале.
— Конечно, только давай сначала возьмем себе еду. Здесь во время завтрака самообслуживание.
— Здорово! А то ведь мы все время ели у себя в номере.
— Ну, так сегодня все будет по-другому. — Она подвела мальчика к буфету, где стояло около дюжины гостей. — Хочешь, чтобы я тебе положила, или сам справишься? И не обязательно накладывать полную тарелку. Лучше потом подойти за добавкой.
— Положи ты мне, пожалуйста, Джорджия. Только не кашу. Я ее ненавижу.
— Тогда, может быть, фрукты? Нарезанное манго выглядит просто замечательно.
— Не возражаю. — В голосе мальчика чувствовалось облегчение. — Еще я бы хотел…
— …сосиски, бекон и гренки.
Он улыбнулся, его глаза загорелись.
— Может быть, еще и яичницу, если ты перевернешь ее вверх ногами.
Спустя несколько минут они сидели за столиком на защищенной от солнца веранде. Джорджия потягивала грейпфрутовый сок, а Леон подцеплял вилкой сочные куски манго и отправлял их в рот.
— Это гораздо вкуснее, чем мюсли, — сказал он. — И почему только мама не знает об этом?
