Ирен Беллоу - Запретам вопреки
Хорошо запомнились только глаза и улыбка.
Друзья и соседи считали, что Эндрю похож на мать, такой же светленький, как и она. Ей даже себя удалось убедить в этом. Но после встречи с Филиппом Дейзи поняла: сходство сына с отцом, возможно, угрожает ее размеренной спокойной жизни. В тот же день ей пришлось убедиться в обоснованности своего беспокойства.
По возвращении в поселок Дейзи приветствовали почти как национальную героиню.
У порога их дома лежала газета и цветы. Заслышав шум ее машины, соседи из ближайших домов подошли здороваться. Потом начались телефонные звонки, поздравления. Когда Дейзи развернула свежую газету, то пришла в ужас.
Кроме фотографий ее и сына, в газете были фотографии двух других участников встречи в Лос-Анджелесе: Рольфа Мидлтона и Филиппа Тарсена. Правда, небольшого формата. Здесь же была помещена заметка о целях проводимой встречи, о творчестве трех писателей, о тех перспективах, которые открываются для них в ближайшем будущем. Все было бы не страшно, если бы ее не сфотографировали в тот момент, когда к ней подошел Филипп Тарсен. На снимке был отчетливо виден его профиль! Но и это еще было не самое страшное.
Дейзи готовила на кухне ужин, когда из гостиной ее позвал Эндрю.
– Мама! Скорей иди, тебя показывают по телику!
Она вошла в комнату в тот момент, когда с телеэкрана отвечала на вопрос об отце своего сына.
Только сейчас ей пришло в голову, что совершила большую ошибку, солгав на всю страну. Если Филиппу придет в голову уничтожить ее в глазах сына, то ему это легко удастся. Она стояла рядом с креслом, в котором сидел Эндрю, страшась взглянуть на него. Сын слушал внимательно и внешне спокойно. Полтора года назад Дейзи придумала для него эту страшную сказку о его родном отце. Как она могла совершить такую глупость?! И как будет оправдываться перед ним?
Ведь со временем Эндрю узнает правду.
Позже, когда мальчик уже спал, Дейзи долго не находила себе места. Несмотря на усталость после бессонной ночи, перелета из Лос-Анджелеса и двух часов за рулем машины, сна не было ни в одном глазу. Она обошла свой сад, где в сумеречном свете можно было разглядеть проклюнувшиеся ростки примулы. Замерзнув, вернулась в дом и вошла, в спальню сына. Она присела рядом с его постелью, отвела ладонью светлые кудри у него со лба, и печальная улыбка тронула ее губы. Простишь ли ты меня? – мысленно вопрошала его Дейзи. Перед глазами встало лицо Филиппа, искаженное страдальческой гримасой. Вот кто меня никогда не простит, если узнает о сыне!
Тишина дома, сонное дыхание Эндрю постепенно успокоили ее. Пора отдыхать, приказала себе Дейзи. Чем бы ни грозил завтрашний день, прежде всего ей понадобятся физические силы.
Саманта Тайлер с удивлением наблюдала за Филиппом Тарсеном. На третий день пребывания в Лос-Анджелесе он совершенно преобразился. Куда девались его вялость и апатия? Еще накануне она видела его бредущим по коридору в свой номер. Он был вдребезги пьян. А теперь он полон энергии, куда-то уезжает в течение дня, участвует во всех мероприятиях, самостоятельно ведет деловые переговоры, почти не давая ей возможности проявить себя. Что могло на него так подействовать? – недоумевала Саманта. Может, он просто оттаял под жарким калифорнийским солнцем? Он и внешне как будто изменился, словно помолодел. Такой Филипп Тарсен нравился ей больше прежнего. Теперь они даже вместе плавали в бассейне перед завтраком, много разговаривали. Он вдруг стал проявлять интерес к ее семейной жизни, расспрашивал о муже, о детях. Его интересовали даже такие подробности, как, например, что сказал ей муж, когда узнал о ее первой беременности. Саманта с трудом смогла припомнить реакцию своего мужа Билла, но, связана ли она с ее первой беременностью, у нее не было уверенности. Ведь у них трое детей. Ее старший сын, их первенец, учится в университете. Почему-то Филипп обрадовался, когда узнал, что в первый раз она забеременела в двадцать один год. Короче, состояние своего подопечного и радовало и тревожило ее. Особенно обеспокоило ее поведение Филиппа, когда она показала ему газету с фотографиями участников встречи. В том же номере была помещена фотография сына Дейзи Остин, перепечатанная из какой-то кливлендской газеты.
Филипп рассмеялся так весело, словно рассматривал сборник карикатур, а не газетные фотографии. После чего им овладело странное нетерпение и приступы глубокой задумчивости. Иной раз он даже не слышал, когда к нему кто-то обращался. В таком состоянии Филипп Тарсен оставался все время, пока они летели в самолете.
В аэропорту он довольно рассеянно попрощался с ней, предупредил, что неделю проведет у своей матери в Сиэтле, но непременно позвонит, как только выяснит все до конца.
Саманта удивленно смотрела ему вслед, не понимая, что именно собирается выяснять Филипп. Однако мысленно пожелала ему счастья.
На третий день после возвращения из Лос-Анджелеса Дейзи, проводив сына в школу, как обычно, села за письменный стол. Надо приниматься за работу и вообще пора вернуться в привычную колею. Праздник и потрясения закончились, думать об их возможных последствиях не имеет смысла. Только накличешь беду.
Возможно, ей придется в ближайшее время подумать, как рассказать сыну правду. Конечно, он еще слишком маленький, чтобы все понять. Но так даже лучше, главное – он узнает, что его отец жив. Может, эта мысль будет поддерживать его в будущем.
Вздохнув, Дейзи раскрыла рабочую папку и прочитала план нового романа, который она набросала перед отъездом. Странно, подумала она, почему все эти наброски не вызывают у меня энтузиазма? Как будто писала не я, а кто-то другой. Ни одной мысли, ни одного образа не рождалось в ее голове. Посидев еще полчаса над своими записями, она решительно встала и вышла в сад. День был солнечный, одуряющий запах земли и первой зелени ударил в ноздри, и сладко закружилась голова. Все в Дейзи откликнулось на пробуждение природы. Словно с приходом весны в ней, как в дереве, быстрее заструились живительные соки. Что со мной? – думала она. И откуда взялось это новое чувство радости бытия? Ну что ж, не работает голова, так поработаем руками, решила она.
В комбинезоне, в садовых перчатках Дейзи принялась за весеннюю уборку своего небольшого сада, начав с обрезания кустарников. Заняв руки, она вновь освободила свою голову для мыслей о Филиппе Тарсене. И вновь с горечью подумала, как глупо вела себя с ним. И то, что с годами он не утратил власти над ней, приводило ее в отчаяние. За что ей выпала такая судьба? Несправедливо, несправедливо, бормотала она себе под нос, окапывая кусты сирени. Однажды она поддалась влечению и расплатилась за это. Не надо было ей соглашаться на эту встречу в Лос-Анджелесе! Виною всему неизвестно откуда появившееся в ней тщеславие. Редактор Томми Каллахан долго уговаривал ее, наговорил много лестных слов, и она не устояла. Как же! Голливуд, популярность, большие деньги!
