Даниэла Стил - Джонни-ангел
Она действительно больше беспокоилась о детях, чем о себе. Шарли стали часто донимать головные боли, и подчас такие сильные, что ей уже дважды приходилось отпрашиваться с уроков домой. Бобби был на занятиях только в первый день, а потом вовсе отказался ходить в школу. По утрам он запирался в своей комнате на замок и не выходил оттуда до обеда. К счастью, директор его школы хорошо понимал проблемы детей-инвалидов. Он-то и посоветовал Элис пока оставить сына в покое. Пусть посидит пару недель дома, сказал директор, а дальше будет видно.
Но дальше происходило все то же самое. Что касалось самой Элис, то в последующие несколько недель боли в животе стали беспокоить ее чаще, но она терпела. Ни мужу, ни детям она больше ничего не говорила, полагая, что должна быть сильной, чтобы остальные могли на нее опереться. Так, во всяком случае, она сказала Памеле, которая даже не догадывалась, какую боль терпела Элис. У Памелы, впрочем, и у самой хватало причин для беспокойства. Бекки по-прежнему больше напоминала призрак, чем живого человека, хотя вот уже месяц работала в аптеке на полную ставку. По вечерам, возвращаясь домой, она сидела в своей комнате и плакала. Бекки никуда не ходила, ни с кем не встречалась и даже с братьями и сестрами общалась редко и неохотно. Смерть Джонни оставила в ее душе слишком глубокий след, чтобы она могла хотя бы задуматься о веселье.
С начала учебного года прошло больше месяца, когда однажды ночью с Элис случился еще один приступ. Ей пришлось приложить невероятные усилия, чтобы не закричать от боли и не разбудить Джима, который спал рядом. Ее рубашка мгновенно намокла от пота, голова кружилась. В конце концов, Элис не выдержала и, с трудом поднявшись, неверными шагами вышла в коридор. До ванной комнаты она дойти не успела — ее вырвало прямо в коридоре, и она с ужасом увидела на светлом линолеуме яркие пятна крови. Это действительно было серьезно — Элис поняла это по своему опыту работы сиделкой. Нужно было срочно что-то предпринять, но никаких сил у нее не оставалось. С невероятным трудом она все же добралась до ванной комнаты и просидела там несколько часов. Время от времени рвота возобновлялась, и каждый раз Элис выплевывала несколько кровавых сгустков. Когда же уже под утро она попыталась выйти из ванной, чтобы прибраться в коридоре, то едва не упала — ноги не держали ее, и лишь опираясь на стенку, Элис кое-как вернулась в спальню, чтобы разбудить Джима.
Накануне вечером Джим опять выпил, поэтому проснулся не сразу. Стоило ему, однако, увидеть лицо жены, как последний хмель слетел с него в мгновение ока. Элис была не просто бледной — она была зеленой, к тому же на ее ночной рубашке алели следы крови.
— Элис?! Что с тобой? — воскликнул он, садясь на кровати и глядя на нее расширившимися от ужаса глазами.
— Мне плохо, Джим, — ответила она срывающимся шепотом и тут же согнулась от боли. — Очень плохо… — Комната вокруг нее начала стремительно вращаться, и Элис медленно осела на пол. — Очень…
— Элис! Элис!.. — Бросившись к жене, Джим понял, что она потеряла сознание, и тут же набрал номер службы спасения — 911. Казалось, что жизнь оставила Элис, и Джиму пришлось приложить немалые усилия, чтобы взять себя в руки и объяснить медикам, что случилось. Глядя на распростертое на полу тело, Джим впервые заметил, как сильно осунулась и похудела его жена. Мысль о том, что она тоже может умереть, пронзила его как электрическим током, и он с мольбой сказал в трубку: — Приезжайте скорее, пожалуйста… Ей очень плохо.
О том, что он может потерять и жену, Джим старался не думать. Пока он разговаривал с оператором станции «Скорой помощи», Элис зашевелилась, а потом ее снова начало рвать. В сознание она так и не пришла, а на ковре Джим увидел кровь.
— Машина скоро будет, — заверил его оператор и порекомендовал уложить больную на бок. И не успел Джим опуститься рядом с женой на колени, как в конце улицы уже послышался вой сирен «Скорой». Вот он раздался совсем рядом с домом, и Джим бросился вниз, чтобы открыть дверь. Прыгая через две ступеньки, он спустился в прихожую, впустил медиков и повел их наверх. Они уже входили в комнату, где лежала Элис, когда в коридор выглянула Шарлотта. Она была в таком ужасе, что не могла говорить и только безмолвно смотрела на отца. К счастью, Бобби спал и ничего не слышал.
— Что случилось? Что с мамой? — наконец проговорила Шарли, увидев, что медики склонились над телом Элис. Девочка по-прежнему стояла в коридоре, не решаясь войти в комнату, но даже оттуда ей было видно, какое серое и безжизненное лицо у ее матери. — Что случилось, папа? — повторила она и заплакала. — Что с мамой? Она больна? У нее рак?
Рак был ее постоянным кошмаром с тех пор, как от этой болезни скончалась мать одной из ее подружек-одноклассниц.
— Я не знаю, — сдавленным голосом отозвался Джим. — Ее вырвало кровью, а потом она упала и потеряла сознание.
Ему даже не пришло в голову как-то успокоить дочь, которая дрожала от страха. Он слишком беспокоился о жене, чтобы думать о ком-нибудь другом. Все его мысли сосредоточились в эти минуты на Элис — на том, что могло с ней случиться, и как они будут жить, если ее не станет.
— Что, что с ней? — спросил он у старшего медика.
— Трудно сейчас сказать, — пожал плечами тот. — Скорее всего, у нее открылась язва, но наверняка можно будет утверждать только после комплексного обследования. Нам придется забрать ее в больницу. Вы поедете с нами? — спросил старший медик, пока двое его коллег укладывали Элис на носилки. Она по-прежнему была без сознания; руки ее дрожали, а по лицу расползалась пугающая бледность, вызванная обильной потерей крови.
— Я… я сейчас… — забормотал Джим и стал оглядываться, разыскивая брюки и ботинки. Натянув свитер, он схватил телефон и набрал номер Памелы Адамс. Когда она ответила, он объяснил ей, что случилось, и попросил прийти, чтобы побыть с детьми, пока он не вернется. Джиму очень не хотелось ее затруднять, но выхода у него не было.
— Конечно, Джим, поезжай с Элис и ни о чем не беспокойся. Я сейчас же приеду, — пообещала Памела. — Я обо всем позабочусь, главное, чтобы Элис поскорее поправилась. Мне уже давно казалось, что она нездорова, но я так и не смогла убедить ее обратиться к врачу.
Джим только вздохнул в ответ. Все, кто знал Элис, видели, как сильно исхудала она за последнее время, но относили это на счет се переживаний. Все понимали, каково это — потерять сына. Именно поэтому никто, за исключением Памелы, ни о чем ее не спрашивал, полагая, что и без того возвращение к жизни было для Элис делом нелегким и долгим. Четыре месяца, прошедшие после смерти Джонни, были для нее очень тяжелыми.