Tanza Liz - I Surrender
Сходив и умывшись, Реджина подошла к мужчине.
– Миллер. Коул.
Коул сразу проснулся и сощурившись, но протерев глаза свободной рукой, посмотрел на Миллс.
– Реджина, ты проснулась? – спросил мужчина у Миллс, немного шевелясь, разминая затекшие мышцы.
– Да. Ты как? И где Кира? – обходя кровать с другой стороны и беря вторую руку Эммы, спросила Миллс.
– Я нормально. Кира в нескольких палатах от сюда. Я распорядился, чтобы нам предоставили еще одну палату. Кстати там есть душ и Тейлор ночью привез твои и ее вещи. Можешь сходить. А я посижу пока здесь, – говорил Коул, но смотрел на Эмму, которая так и не пришла в себя.
– Мне только переодеться, а то в платье… – сказала Реджина, – Коул, спасибо.
– Не торопись. Приведи себя в порядок. Она не должна тебя увидеть в мягко говоря не очень хорошем состоянии, – выдавил из себя улыбку Коул.
Реджина тоже выдавила из себя улыбку, – когда она очнется, я буду в лучшем виде.
– Тогда иди готовься, – кивнул на дверь Коул.
– Какая палата? – уточнила Реджина.
– Через три двери на другой стороне. Я не запомнил номер.
Миллс только кивнула и пошла куда указал Миллер.
Открыв только дверь, она увидела спящую Киру. Пройдя очень тихо, она взяла из пакетов одежду и прошла в душ.
Кира проснулась. Потянувшись девушка увидела, как из ванной комнаты выходит Миллс.
– Привет.
– Привет.
– Ты как? – смотря на подавленное состояние Реджины, спросила Майэр.
– Кир, давай не будем. Все хорошо со мной будет только после того, как мы с Эммой вместе выйдем из этой больницы. Я все равно себя никогда не прощу, за то, что произошло с Эммой.
– Реджи, не кори себя, это просто случайность, – Майэр подошла к Миллс и крепко обняла подругу.
Миллс отстранилась, – я пошла к Свон. Там пока сидит с ней Коул.
– Сейчас, я тоже переоденусь, – Кира достала джинсы и майку. Девушка быстро переоделась, и они с Реджиной вместе вернулись к блондинке в палату.
– Привет, как она? – спросила Майэр у Миллера.
– Также, – ответил Коул, посмотрев на Киру, а потом увидев Миллс, аккуратно положил руку Эммы на кровать, а сам встал с кресла, освобождая место для Реджины.
– Я хотела бы поговорить с врачом. Мне нужно знать реальную картину ее состояния, – не садясь в кресло, а просто взяв руку Эммы, сказала Реджина.
– Он сам не знает реальную картину, – прошипел, злясь, Коул.
– Как это он не знает? Показатели, последствие травм, он должен сказать, когда она очнется и что нам нужно будет делать для быстрого выздоровления, – в тон Коулу, сказала Миллс.
– Но мне этот… – воздержался Коул, – ничего конкретного не сказал. Просто предположение, что она должна очнуться в ближайшее время и что долгая остановка сердца может не пройти бесследно для ее мозговой деятельности.
– Пусть он думать об этом не смеет! – рыкнула Миллс, – с ней все будет хорошо. Как только она очнется, я хочу, чтобы сделали полную диагностику ее организма и состояния.
– Я распоряжусь, – кивнул Коул, посмотрев на Эмму, – и думаю не я один, – посмотрев на Киру, уже тише добавил Миллер.
Миллс кинула взгляд на Коула, так как услышала то, что сказал Миллер.
– Когда он приезжает?!
– Вечером, – поняв, что скрывать нет смысла ответил Коул.
– Что ты уже придумал, чтобы меня убрать? – немного грубо выразилась брюнетка. Кира, поджав губы, смотрела на подругу и ждала, что же скажет Коул.
– Я надеюсь на твое благоразумие, – сказал спокойно и холодно Коул.
Реджина закрыла глаза и тяжело выдохнула.
– Я побуду это время в той палате.
– Я надеюсь ты понимаешь, что так нужно и не выскочишь, пока я не разрешу? – для своего же спокойствия спросил Миллер.
– Хорошо. Но если Эмма очнется, обещай, что мне сразу сообщат, я просто должна знать, – давая понять, что она не будет делать глупостей, сказала Миллс.
– Обещаю. Ты узнаешь первой, – серьезно ответил Коул, а потом посмотрел на Киру.
– Она останется с тобой, – Миллс кивнула на Киру.
– Миллс, ты что сбрендила?! Как я останусь? – возразила Кира и посмотрела на Коула.
– Зачем? – не отрицая и не соглашаясь, спросил мужчина, вновь возвращая взгляд на Миллс.
– Я хочу, чтобы если она проснется, а меня не будет, она знала, что я рядом. Кира остается с Эммой, это точка, – уверенно сказала Реджина, – он же не знает кто ты?
– Нет, не знает, – протянула Кира и вновь посмотрела на Коула, – скажи ей, что не могу я.
– Хорошо. Она останется с ней, – с минуту молчание и взвешивания решения, ответил Коул.
Майэр закатила глаза, – хорошо. Но мне нужно съездить переодеться.
– Давай. Еще загляни в клуб и скажи Карэн, что она сегодня танцует, – сказала Миллс. Она решила, что должна контролировать клуб чтобы, когда Эмма вернется, не было проблем. Хотя она и знала, что у Миллера все под контролем.
– Кира, только не долго и подожди, я вызову водителя, – сказал Коул и вновь достал мобильный телефон.
– Давай. Реджи, тебе еще что-нибудь нужно? – спросила Кира.
– Нет, просто приезжай вовремя, – сказала Реджина. Она наконец села в кресло и поцеловала руку Эммы.
– Дьяволенок, я рядом. Очнись, пожалуйста.
Но Эмма не очнулась. И показатели приборов, судя по ее состоянию не изменились, но это лучше скажет врач, который как раз в этот момент зашел в палату. Коул успел вызвать водителя и сказать об этом Кире, как увидел вошедшего доктора Босвела.
– Мисс Миллс, мистер Миллер, мне принесли показатели и анализы мисс Свон. Она стабильна, уже состояние не критическое и ее жизни мало что угрожает. Сейчас главное ждать пробуждения, – не уточняя того, о чем он разговаривал с Коулом ночью, сказал врач.
Коул заметно выдохнул, но в его голове по-прежнему сидело то, что врач ему сказал про дальнейшую мозговую деятельность, да и вообще жизнь Эммы.
– Малышка… – совсем тихий голос, в бреду и с практически не шевелящимися губами проговорила, так и продолжающая находиться в бессознательном состоянии Эмма. А приборы начали подавать не такие звуки, как до этого момента.
– Эмма, Дьяволенок. Девочка моя, – Миллс приблизилась к лицу Эммы, – очнись, пожалуйста.
Босвел посмотрел на показатели.
– Мисс Миллс, она все еще без сознания. Но то, что она сказала означает, что речь не нарушена.
Миллер вновь подошел к койке Эммы, которая больше ничего не говорила, но ее вид хоть и был израненный многочисленными порезами, ссадинами, бинтами было заметно, как она начинает оживать, одним словом. Вчера, когда она находилась еще на искусственной вентиляции легких такого никак нельзя было сказать. Но по показателям ранним утром ее перевели на свободное дыхание, а это уже говорит, что она идет на поправку и ее жизни ничего не угрожает. А слово, которое она сказала, ярко характеризует, что в скором времени она очнется, что она придет, вернется и ей есть к кому и куда возвращаться, а это главное.
