МотоКлуб «Ковбои» - Эстер Э. Шмидт

— Что? — выдыхаю я. — Пропала?

— О да. Пропала. П ридурок Ропер сказал не говорить тебе, потому что у тебя и так забот хватает, и я согласилась, потому что тебе плевать на эту сучку, но, чёрт возьми, это опасно и безумно.

— Согласен, — добавляет Хоакин. — Просьба Уэстона не оставлять тебя одну верна. И пока эту сучку не найдут, ты не должна быть одна. И я согласен с Кэссиди, тебе стоит поговорить с Уэстоном. Судя по твоему рассказу, у этого человека не было выбора, и он боролся за тебя, чтобы всё прояснить. Он был в ужасном состоянии, когда появился здесь. Этот мужчина обожает тебя, и его явно убивает то, что он не может быть рядом с тобой. И у тебя всё так же, мисс. Даже не смей отрицать, потому что я видел тебя с ним, как ты улыбалась, а за неделю без него… Я уверен, что ты несчастна не только из-за безумия двух людей, которые отняли жизни у твоего брата и отца. Признайся, ты скучаешь по Уэстону.

По моим щекам катятся слёзы, оставляя за собой горячий след. Всю неделю я держалась, не позволяя себе думать об этом и просто работая изо всех сил. Но разговоры бередят раны, и я чувствую себя уязвимой и эмоциональной.

Хоакин обнимает меня.

— Не лишай себя того, в чём нуждаешься и чего жаждешь, милая. Ты заслуживаешь счастья даже в горе.

Я начинаю дрожать, а зрение затуманивается. Я чувствую, как меня обнимают, и прижимают к твёрдой груди. Я знаю, кому принадлежат эти сильные руки, когда его запах окутывает меня уютным коконом. Уэстон. Он здесь, и крепко меня обнимает. В этот момент бушующие внутри эмоции вырываются наружу, и я могу только плакать и выпускать их.

— Ты моя должница, — голос Кэссиди звучит приглушённо, но я слышу.

Резкий рык Уэстона прокатывается по моему телу, когда он отвечает:

— Это я должник. Спасибо, что сказала Роперу, что я ей нужен. Я не забуду и обещаю, что не облажаюсь: она слишком много значит для меня.

— Хорошо. Она заслуживает счастья и сильного мужчину, который будет её защищать. Я позволила тебе прийти только потому, что именно ты за неё заступился. И я знаю, что ты обеспечишь ей безопасность и разберёшься с Трикси.

— Так и сделаю, — клянётся Уэстон.

— И я воспользуюсь услугой, которую ты мне задолжал. Мне нужно только одно: чтобы Ропер держался от меня подальше. Он использовал меня, чтобы быть ближе к Харлин. Теперь этому конец. — В голосе Кэссиди нет никаких эмоций, хотя она никогда не боялась высказывать чувства.

Я вытираю слёзы и смотрю на свою подругу, чувствуя, как Уэстон ворчит.

— Я не заставлял его присматривать за моей женщиной, Кэссиди. Ропер хочет тебя. Даже если я прикажу ему держаться подальше, он не послушает, — говорит Уэстон.

— Мне всё равно. Ты мне должен. Ты сделаешь это. — Она не даёт возможности вставить слово, а просто разворачивается на пятках и уходит.

Я собираюсь пойти за ней, но Уэстон останавливает меня. Я пытаюсь оттолкнуть его, но это бесполезно.

— Вам нужно разобраться друг с другом. Я разберусь с Кэссиди, — говорит Хоакин и бросается за Кэссиди.

Уэстон убирает руки с моего тела.

— Я ничего не хочу разбирать, — сердито говорю я, но ложь плохо выходит.

— Очень жаль, потому что я не сдамся, — решительно говорит Уэстон. — Последние несколько дней я давал тебе много свободы, но сегодня этому придёт конец.

Я могу только сердито смотреть на него и скрещиваю руки на груди. Его взгляд скользит по моему телу, и мне должно быть не всё равно, но нет. Я только что закончила операцию на собаке, выплакала все глаза и провела адскую неделю. Мне плевать на свою внешность, но этот мужчина выглядит потрясающе.

Но присмотревшись, я замечаю тёмные круги под глазами и боль в измученных глубинах, отражающих душу.

Я не сомневаюсь, что он страдает, и знаю, что это из-за меня, из-за нас.

— Я не знаю, как жить дальше, — в конце концов, заявляю я.

Уэстон протягивает руку, берёт мои пальцы в свою руку и подносит к губам, чтобы нежно поцеловать каждый.

— Поддерживая друг друга, вот как. — Е го кадык дёргается, когда он с трудом сглатывает. — Мы всё обсуждаем, выговариваемся и идём дальше. Потому что последние несколько недель показали, что ты нужна мне, и я хочу, чтобы ты была в моей жизни, несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что, — эхом откликаюсь я.

В моей голове звучит то, как он говорит тому мужчине, что собирается его убить. И я знаю, что по тому, как он озвучил эту угрозу, он бы это сделал. Это читается в его глазах, я видела его и узнала за то время, что мы провели вместе. Он без страха будет смотреть в глаза быку с самыми большими рогами и не уклонится ни от одной стычки. Прямо и без страха. И он стоит здесь и говорит, что хочет, чтобы я была в его жизни, несмотря ни на что.

— Отец никогда не доверял моей матери клубные дела. Чёрт, он даже не доверял ей ничего на ранчо. Он изменял ей, и, на мой взгляд, ему не хватало уважения во всех смыслах. Она застала его за сексом с одной из его подружек. Он не остановился, когда заметил её, и продолжил трахаться. У него даже хватило наглости сказать, чтобы она шла домой. Просто бросил, что разберётся с ней, когда закончит трахаться. — У меня бешено колотится сердце, а гнев и отвращение наполняют вены. — Она покончила с собой — зашла на кухню и перерезала себе вены. Так я её и нашёл: она сидела, прислонившись к кухонным шкафам, бормотала, что ненавидит моего отца, и повторяла то, что услышала. Она озвучила последние слова моего отца как свои последние слова. — Гнев и отвращение внутри меня сменяются печалью и болью за мужчину, стоящего передо мной. Я протягиваю руки и сжимаю его кожаную куртку в кулаки, чтобы притянуть ближе и обнять. Мне нужно почувствовать его рядом. Мне нужно утешить его. — Вот почему я знаю, что никогда не причиню тебе такой боли. Я никогда ничего от тебя не буду скрывать. Мне было шестнадцать лет, и я знал о клубе, ранчо, женщинах больше, чем моя мать. Но в тот момент, когда она умерла у меня