Так не бывает (СИ) - Глебов
Прямо на выходе им торжественно и насильно вручают сувенирные тарелочки, Ольга не успевает рассмотреть чужие, на своей она видит усталую замученную тётку и ужасно огорчается. Хочется кинуть посудой в заискивающую торговку. Решив не сдерживаться, она, подойдя к высокой бетонной урне, торжественно разбивает свой сувенир об её край. Это первая в её жизни осознанно разбитая тарелка, а удовольствия от поступка столько, что Ольга делает мысленную пометку — почаще бить посуду, это клёво.
Фон выдаёт восхищённое «ВАУ» и тут же присоединяется, кроша и своё аляпистое керамическое изделие о ту же урну. Мама Файлин предусмотрительно отбирает у сына его тарелку, а Пи Роуз успевает забрать у замахнувшегося на урну второй раз нонга тарелку с Пи Аном.
Через пару минут вымотанные отдыхом, все грузятся в микроавтобус, в котором сладко спит Пи Ан. Ольга, только заняв своё место, понимает, насколько она устала. Кондиционированный воздух салона вызывает озноб у всех, мама Файлин, судя по всему, требует прикрутить интенсивность охлаждения, чтобы распаренные нонги не вымерзли напрочь, только Пи Ану плевать, даже не обращая внимание на вертлявого Фона, он продолжает спать. Вымотанный стафф закидывает в салон упаковку степлившейся воды и захлопывает дверь. Караван трогается в обратный путь.
Ольгу с трудом будят уже во дворе дома, Сансет помогает таскать аппаратуру, а Лариса шёпотом пытается дозваться беспробудно уставшую Луну… Проснувшейся Ольге хочется всего-навсего домой и в душ. Точнее — в душ и домой, в смысле, в дом, в кроватку, в одеялко. И, пошатываясь, она туда и бредёт, стараясь не попадать под ноги снующих помощников. С дивана ей машет неутомимый и тем бесконечно раздражающий Фон, который лишь на миг отвлёкся от демонстрации отснятого такому же, как Ольга, вялому Пи Ану, сидящему рядом.
Душ — лучшее изобретение человечества, после сытной еды и крепкого сна, хотя последнее, кажется, придумали не люди. Главное — сбалансировать на грани температур между «о, тёпленькая пошла» и «пиздец, замёрзла». Ольге это удаётся не сразу, а ещё она напрочь забывает, что накрашена, и, проснувшись, наконец, полностью, с ужасом оттирает увиденную в зеркале панду от лица.
Мокрые волосы обещают сохнуть до завтра, Ольга переодевается во что-то, наугад вытащенное из шкафа — очередное серое платье-рубашку и шорты хаки до колен. Волосы заворачивает в полотенце, чтобы не оставлять мокрых пятен на спине. Раздаётся короткий стук в дверь и в комнату тут же входит Лариса:
— Поторопитесь, уже накрыт ужин, а потом у Пи Роуз будет короткое совещание со всеми, — она запинается, глядя на вавилон из полотенца на голове подопечной. — Почему вы не пользуетесь феном?!
Приходится признаться, что с феном Ольга в своей вечнодлинноволосой жизни сталкивалась лишь у парикмахера и пару раз самостоятельно. Не теряя времени даром, Лариса сажает Ольгу в кресло и, ловко орудуя взятым из ванной феном, сушит бесконечную гриву волос. На это уходит огромное количество времени и ольгиных усилий не уснуть под потоком тёплого воздуха. В дверь снова кто-то скребётся — приходит визажистка и оккупирует фасад Ольги, пока тылами заведует Лариса с феном. Ещё пять минут и можно сколоть чуть влажные волосы в пушащийся узел и спуститься в столовую.
Ужин в этот раз больше похож на европейский — спагетти с каким-то белым соусом, Ольга не разбирается в высокой кухне, но радуется салатику с яркими шариками черри и кругляшками огурцов. К этому бы пару ложек сметаны и краюху ржаного каравая. И лук, да, фиолетовый, хрусткий, колечками. И выхлебать всю оставшуюся жижицу ложкой.
Кхун Файлин смотрит на свою порцию, скептически поджимая губу, Ольга плотоядно улыбается миске с салатом, нонги с переменным успехом накручивают спагетти на вилки, успешнее всех Пи Ан, увереннее всех, конечно, Фон. Пи Роуз за столом, к счастью, нет. Еда исчезает быстро, за столом почти не разговаривают, голодные и уставшие, все понимают, что до конца тяжёлого дня ещё неблизко. И если старшее поколение имеет полное право выпасть в нирвану сразу после отчёта Пи Роуз, то нонгам наверняка ещё с поклонниками общаться.
Ольга ест салат, игнорируя горячее, которое одним своим видом падает в желудок камнем. Ничего, потом можно с бабаевскими конфетами чайку попить, если только те не превратились, забытые в чемодане, в неаппетитное месиво. Она снова встаёт из-за стола первой и поднимается к себе, просемафорив бровями Ларисе призыв к личному общению. Пока из чемодана, припаркованного прямо под кондиционером, добываются конфеты, к счастью, целые, Лариса уже тут. Обсудить завтрашние планы хватает пяти минут и коротенького списка на листке из блокнота с символикой лакорна. Ольга, мысленно потирая шаловливые лапки, спускается, чтобы сунуть конфеты в холодильник и присесть на диван, где ей быстро закрепляют по-новой микрофон и подправляют лицо.
Совещание с Пи Роуз — это обсуждение планов на завтра. А завтра день отдыха, никаких поездок, никакой движухи, ленивое лежание и настольные игры. А, и конечно, более тесное общение со «своими» нонгами, которым в конце дня ещё и сюрприз организаторами обещан. «А мой с утра» — Ольга откровенно ухмыляется, прикинув, как все удивятся. Почти все — Пи Роуз, съёмочная группа и организаторы, конечно, в общих чертах в курсе. Иначе нельзя. После вечернего дивана Лариса уезжает домой, предварительно настроив в телефоне Сэта переводчик на случай необходимости. Ольга своим телефоном не пользуется с момента прилёта и даже не заряжает, не до того.
Пи Роуз и большая часть съёмочной группы отправляются отдыхать, мама Файлин, обменявшись взглядами с Ольгой, заваривает чай и выставляет чашки на стол, Ольга находит в холодильнике пару контейнеров с подготовленными фруктами — открывай и ешь, никаких забот, а также вытряхивает конфеты в небольшую глубокую миску. Можно уютно сесть на высокий стул у барной стойки между столовой и кухней и поболтать ногами, сбросив с усталых ступней балетки.
Местного времени уже почти девять вечера, за столом сидит мама Файлин и тихо говорит о чём-то с сыном, чай заварен, а Сэт уже минут пять как ушёл в комнату нонгов звать застрявших там с ужина Фона и Пи Ана. Ольга успела придремать на стойке, оперевшись подбородком на сложенные на столешнице руки, как под невнятные вопли и грохот чего-то упавшего из комнаты под пристальным оком камеры телефона Сансета Пи Ан выносит завернутого в плед блондина, тащит его к дивану и устраивает показательную порку, несколько раз крепко приложившись большой ладонью к обтянутому
