Вайолет Уинспир - Бухта влюбленных

– Ферн, пожалуйста, прости меня! Прости за то, что я был слепым, честолюбивым упрямцем!

В голосе Кена звучала такая мольба и тоска, что Ферн не могла не вспомнить тех счастливых моментов, которые они некогда пережили вместе. Но эти воспоминания лишь бередили старую рану, и Ферн поскорее открыла окошко автомобиля, чтобы глотнуть свежего ночного воздуха.

– Мне… невыносимо сейчас говорить о нас с тобой, – сказала она. – Наша встреча слишком потрясла меня, у меня в душе все смешалось, и я не знаю сейчас, что испытываю по отношению к тебе. Мне кажется, ты думаешь, я буду такая, как прежде… будто Роуз Бремли никогда и не было и боль, которую ты мне причинил, так мала, что достаточно просто сказать: «Дорогая, прости!» Нет, Кен, этих слов недостаточно. Здесь нужны не слова, а что-то другое.

Машина остановилась, Ферн вышла, и Кен после секундного колебания поднялся вслед за ней по ступенькам на крыльцо особняка Кингдомов. Нежно, но настойчиво он развернул ее к себе, и в свете фонаря Ферн могла разглядеть его взволнованное лицо.

– Да, сердись на меня, милая! Сердись за мое глупое честолюбие, но только верь, когда я говорю, что по-прежнему люблю тебя! Я любил тебя всегда, и эти несколько месяцев после твоего отъезда оказались самыми несчастными в моей жизни! Самыми несчастными и самыми одинокими!..

Одиночество! Это чувство было хорошо знакомо Ферн, но Кен нанес ей такую рану, причинил такую боль!..

– Я позвоню тебе. Нам нужно встретиться, чтобы поговорить по-настоящему, – сказал Кен.

– Спокойной ночи, Кен.

Она повернула ключ в замке и скрылась в доме, оставив его, бледного и несчастного, перед закрытой дверью.

Следующие несколько дней Ферн избегала разговоров и ей с трудом удавалось выглядеть бодро. Эдвина заметила, что с девушкой творится что-то неладное, однако, не желая вторгаться в ее личную жизнь, воздерживалась от расспросов. Объяснение она получила с совершенно неожиданной стороны. До того как слечь в постель, Эдвина весьма активно участвовала в работе местного комитета помощи беженцам, жертвам голода, наводнений и других бедствий, и так случилось, что одна из ее коллег по комитету, некто миссис Хэммонд, оказалась в числе гостей на недавней вечеринке в доме Мэми Остин. И вот, заехав навестить Эдвину, а заодно посвятить ее в ход дел комитета, миссис Хэммонд невзначай упомянула о том, что видела Ферн на вечеринке.

– Да, да, моя дорогая, в сопровождении на редкость красивого молодого англичанина! – Глаза миссис Хэммонд сияли от удовольствия, ибо больше всего на свете она любила посплетничать о делах других людей. – Мэми сказала, что он управляющий в компании «Бремли» – той самой, что недавно слилась с «Голден ориндж». Ну и конечно, нет сомнения, что он и твоя сиделка давным-давно хорошо знакомы!

«Так вот оно в чем дело! – подумала Эдвина. – Стало быть, чертов красавчик, обидевший Ферн, теперь тоже в Америке!»

Утром в субботу Ферн решила немного взбодрить себя покупкой нового платья для загородной вечеринки, устраиваемой в честь возвращения Росса Кингдома. Эдвина одобрила эту идею, и в одиннадцать часов Ферн села в автобус, идущий в город. Конечно, она была бы рада, если бы с нею поехала Диана, но та с самого утра умчалась в Лонг-Бич на очередные рекламные съемки. Утро выдалось на редкость хмурым – серая туманная дымка плотной пеленой укрывала город, и лишь пробивавшиеся сквозь нее красноватые лучи солнца, словно языки пламени, плясали на парусах яхт в гавани. Вскоре глаза Ферн устали от пестроты витрин и от шумной суеты бурлящего жизнью города. Наконец, увидев в одной из витрин гиацинтово-синее шелковое платье, Ферн зашла в магазин справиться о цене. Цена показалась ей вполне разумной, да и платье, выполненное в классическом стиле, как нельзя лучше подходило Ферн, хотя и требовало небольшого дополнения. Договорившись о доставке, Ферн заглянула в обувной отдел, чтобы купить голубые атласные босоножки, после чего решила зайти пообедать в «Мулени» – симпатичный ресторанчик, расположенный в живописном местечке возле гавани.

Она облюбовала себе место в уголке и погрузилась в изучение меню, когда над ее головой раздался голос:

– Можно мне присоединиться к вам, Ферн, или вы хотите побыть одна?

Ферн подняла глаза. Волосы ее сегодня были распущены, и одна непослушная прядь нежно касалась щеки.

– Ну конечно, присаживайтесь. – Она улыбнулась Россу Кингдому, отметив про себя, как он неотразимо красив в этом костюме цвета темной сливы.

Усевшись напротив, Росс попросил у нее меню, пояснив:

– Люблю выбирать еду сам.

Изучив меню, он предложил начать с холодной дыни, потом съесть по бифштексу с гарниром из молодой кукурузы, а на десерт взять ломтики персика в сладком соусе шантильи.

– Какая вкуснота! – воскликнула Ферн, сложив руки замочком и подперев ими подбородок. Она почувствовала какой-то сладкий трепет и смущение, когда взгляд Росса на мгновение задержался на ней, прежде чем он позвал официанта. Ферн вдруг поняла, что это слово, «вкуснота», он отнес бы скорее к ней. Подумав, она, однако, не нашла в этом ничего оскорбительного.

Атмосфера ресторанчика, где официанты расхаживали в шерстяных пиратских камзолах и вязаных шапочках, настраивала на легкий, веселый лад. На улице Росс взял Ферн за руку, продолжая шутливый спор, возникший из-за того, что он позволил себе заплатить за обед.

– Да успокоитесь вы или нет, моя милая блондинка?!

Их машина уже слилась с общим потоком, когда он продолжил:

– Я, конечно, понимаю, что вы независимая англичанка, зато я известен своим упрямством. Тетя даже зовет меня «бычком». – И Росс рассмеялся.

Глядя на него, Ферн изучала его упрямый подбородок. Да в общем-то и все лицо Росса носило отпечаток непреклонной гордости, не позволявшей ему уступить Ларейн, хотя, возможно, он до сих пор еще любил ее. Ферн по себе знала: когда иллюзии, взлелеянные тобою относительно конкретного человека, разрушены, ты все равно не можешь принять другого, появившегося на руинах твоей разбитой мечты, – сердце по-прежнему цепляется за нее. Цепляется до тех пор, пока твое одиночество не унесет тебя в мутные воды любви снова, и тогда ты либо слепо бросишься в объятия этой старой, лишенной иллюзий любви, либо повернешься навстречу новой, неизведанной.

Городской шум остался позади, и Росс выехал на проселочную дорогу. По обочинам стали появляться деревья, а мотор теперь гудел надрывно, так как они поднимались в гору. Ферн вдыхала густой запах земли и буйной зелени; вокруг царили спокойствие и умиротворенность.

– Здесь я любил играть в детстве, – сказал Росс. – Этот лес был моими джунглями, здесь я охотился на слонов, тигров и диких кабанов. – Глаза его лучились тепло. – Эти вымышленные кабаны были огромными разъяренными свиньями из мультиков Диснея… Ну вот, думаю, можно остановиться здесь. – Он остановил машину и выпрыгнул из нее, увлекая Ферн за собой. – Пойдемте попутешествуем! Мне интересно, смогу ли я разобраться в этих дебрях теперь.