Кэй Мортинсен - Подари мне горы!

— Объясняю. — Бардалф добродушно улыбнулся. — Обе стриптизерши работали по ночам — пританцовывая, раздевались догола в одном из роскошных ночных клубов близ Таймс-сквер. Так что Пит в ночное время спокойно спал в Таниной кровати. Днем же в ней спала сама хозяйка, а Пит мог проводить светлые часы суток на крыше особняка. Крыша плоская, — пояснил он, — и на ней даже разбит миниатюрный сад.

— Доброе у этой Тани сердце или злое, но мне непонятно, почему она впустила незнакомого человека на свою частную территорию, — продолжала недоумевать Дженнифер.

— Это был жест благодарности в мой адрес.

В двух словах Бардалф рассказал ей, как однажды помог Тане отделаться от преследовавших ее полицейских, которые под видом борьбы со скрытой проституцией пытались содрать с нее кругленькую взятку.

— Итак, возвращаясь к Питу. — Лицо Бардалфа стало серьезным, а голос приглушенным. — Я предложил ему способ выбраться из финансовой трясины, в которую его засосала жадность безмозглого афериста, и он согласился со мной. Согласился продать мне «Монтрозский угол», чтобы вырученной суммой откупиться от преследовавших его головорезов. У меня создалось впечатление, что он ничуть не пожалел, когда навсегда потерял этот дом.

Ведь, насколько я помню, Пит никогда не испытывал любви или хотя бы простой привязанности к Монтрозу, плато Анкомпагре, да и ко всему этому горному краю.

— Никогда, — согласилась она с ним.

— По слухам, примерно год назад Пит, скрываясь от своих врагов, которые, несмотря на его откуп, продолжали угрожать ему расправой, бежал в Аргентину или Бразилию…

С минуту помолчав, Бардалф вдруг исподлобья взглянул на Дженнифер и сухим, почти официальным тоном сказал:

— Ну. а теперь вернемся к нашим баранам. Так когда же ты сможешь покинуть особняк?

Закусив нижнюю губу, она резко бросила ему:

— У тебя камень вместо сердца, Бардалф!

— Практичность вместо слюнтяйства — так будет вернее, — буркнул он.

— Я давно знаю в тебе это качество… Послушай… — Женщина помолчала, потом тряхнула головой и посмотрела ему прямо в глаза. — Я хочу объяснить, в чем сложность моего положения.

— Ты уже говорила об этом и довольно подробно, — хмуро заметил он.

— Пожалуйста, выслушай меня еще раз.

Небесно-голубые глаза словно гипнотизировали его. Он видел, что она готова была вот-вот расплакаться, и от жалости к ней у него вдруг до боли сжалось сердце. Но ему удалось скрыть от нее свое эмоциональное состояние, как удавалось делать это всякий раз, когда он попадал в какую-нибудь щекотливую или неприятную ситуацию. А таких ситуаций в его жизни было превеликое множество.

— Ну хорошо, — согласился он, — я выслушаю тебя… Только говори покороче. Но сразу предупреждаю: моя позиция останется неизменной.

— Ты осуждаешь меня за попытку что-то объяснить тебе?

— Можешь попытаться даже убедить меня в чем-то, — с ухмылкой сказал он. — И для этого я позволю тебе прибегнуть к любым способам и средствам, вплоть до зубов и ногтей. Ведь ты грозилась сражаться со мной до последнего. Так что когда Лу заглянет к тебе в следующий раз, вполне возможно, что она обнаружит на полу капли или даже лужицы моей пролитой крови.

— Лу на пару недель махнула в Испанию, — улыбнулась Дженнифер, — так что к тому времени, когда она вернется, вся кровь, которую я выпущу из тебя, успеет, к сожалению, улетучиться.

Бардалф весело рассмеялся, а Дженнифер успокоилась и предельно сосредоточилась. Будущее ее сына зависело от того, что она сейчас скажет и как скажет. Главная ее задача на этот раз — убедить Бардалфа, что Энди нуждается не только в постоянном присмотре и уходе, но и в определенных, стабильных условиях жизни.

— Я хочу рассказать тебе о моем сыне чуточку поподробнее, — мягко начала она. — Хочу, чтобы ты знал, что он из себя представляет и почему я так переживаю за него.

— Я весь внимание.

— Энди родился недоношенным, — сказала Дженнифер. — Возможно, причиной тому послужило то обстоятельство, что я, будучи беременной, выполняла в доме слишком много тяжелой работы в течение слишком длительного времени.

— Похоже, это входило в планы Берты, — пробормотал Бардалф. — Очевидно, она хотела, чтобы ты потеряла ребенка.

— Возможно. Вполне возможно. — Дженнифер на минуту задумалась, будто вспоминая что-то. — Тетушка Берта недвусмысленно и неоднократно напоминала мне, что беременность и тем более роды способствуют увеличению веса женщины. Так или иначе Энди родился хилым и болезненным ребенком. Примерно через полтора года после его появления на свет у него случился первый приступ астмы. Я страшно перепугалась. Думала, он умирает. На «скорой» его увезли в больницу и спасли, сразу поместив в кислородную палатку. В тот день мне стало ясно, что он для меня дороже жизни, и с тех пор я неусыпно слежу за его здоровьем. Главное, чтобы он не попадал в стрессовые ситуации. Если что-то выводит его из душевного равновесия, начинается приступ астмы. В последнее время Энди болел так часто, что я нигде не могла устроиться на постоянную работу; мне приходилось часами находиться дома и присматривать за ним.

— Да, положение не из легких.

Бардалф вздохнул и внимательно посмотрел ей в глаза. В них не было и намека на негодование или сожаление по поводу того, что из-за болезни сына она оказалась в финансовых тисках. Ее небесно-голубые глаза светились лишь чистой любовью. Где-то на задворках его сознания лениво проплывала неоформившаяся мысль: а как бы он себя почувствовал, если бы завоевал сердце этой женщины, в глубинах души которой, возможно, постоянно рождались и кружили сильные и никому не ведомые тайные страсти?

— Как же тебе удалось выжить и как удается держаться на плаву сейчас, не имея работы? — спросил он. — Помогают социальные, благотворительные службы? Или, может быть, богатые покровители?

— Ни то, ни другое, ни третье. — Дженнифер взглянула на него так, будто была в шоке. — Многие годы я работала официанткой в отеле «Уилсон-Мэйс». Но появился новый хозяин отеля, а у него есть дочери, которые могли выполнять мою работу. — Она изобразила перед ним очаровательную улыбку, словно имитируя выражение личиков этих самых дочерей. — Эти блондинки очень милы, и у них большие груди…

Бардалф невольно скользнул взглядом по ее грудям: туго обтянутые теперь узкой рубашкой, они многозначительно выпирали вперед и выглядели гораздо более увесистыми, чем показались ему раньше.

В своей жизни он повидал немало женских бюстов самых разных конфигураций и физических достоинств. Теперь они уже не волновали его так горячо и остро, как в подростковые и юные годы. Но упругие груди Дженнифер, упрятанные под простенькую рубашку, возбудили вдруг его так, как никогда не возбуждали ни одни груди совсем еще молоденьких, сексуально озабоченных красоток или перезрелых и очень богатых красавиц.