Дороти Хайтон - Призрак остается в прошлом

— Ты не можешь так жить, — сказал он. — Ты так много потеряла в весе, что похожа на двенадцатилетнего ребенка! А как одета? Бог мой, ты что не видишь, что с собой сделала? Ты пытаешься притвориться, что ничего не случилось, и поэтому возвращаешься к детству, чтобы избежать воспоминаний. Я вижу, что ты больна. Не лги мне теперь! Если бы твои родители не были так увлечены каждый собой, они бы также это заметили. Мы что-нибудь предпримем. Ты должна вернуться в Италию и смело посмотреть случившемуся в лицо.

— Нет, я не могу, — сказала она, побелев, и долго не возвращалась к этому разговору. Но дядя Алике был настойчив. Он буквально уговорил ее вернуться во Флоренцию и продолжить учебу.

Ее родители одобрили это, с облегчением наблюдая отъезд дочери. Когда она уедет, им не надо будет беспокоиться о ней и что-либо делать для нее. Они больше не хотели чувствовать себя виноватыми перед ней.

— Итак, когда вы вернулись в Италию? — спросил он, и девушка вздохнула.

— Дядя Алике и Сьюзен-Джейн сняли квартиру во Флоренции на шесть месяцев, я поселилась вместе с ними и окончила мой курс. Затем, когда их арендный договор закончился, они уехали и я осталась в более маленькой квартире.

Они заставляли ее учиться, наполняли квартиру людьми, приучили ее снова есть и оставались с ней до тех пор, пока не убедились, что теперь Антония справится и без них. Никто во Флоренции не знал о том, что случилось, это успокоило ее, и пребывание вдали от родителей также пошло ей на пользу.

— Они великолепны, — сказала она. — Я люблю дядю Аликса, и Сьюзен-Джейн большая шутница, она совсем не похожа на тетю, скорее на сестру.

Патрик вспомнил лицо карикатуриста на вилле той ночью, когда полиция проволокла его по большой комнате отдыха. Если бы Алике Холтнер смог добраться до него в ту минуту, он бы его убил, подумал молодой человек. Да, Алике Холтнер любил свою племянницу, в этом не было сомнения.

— Они все еще живут в Бордиджьере?

— Нет, они продали ту виллу и купили большую квартиру с тремя спальнями в Монте-Карло. Это теперь их основной дом, но они прирожденные бродяги, путешествуют по всему миру, потому что дядя Алике может работать где угодно. Сейчас работает здесь, и этот дом снят им на лето.

Патрик посмотрел на маленький розовый домик с белым металлическим балконом, над которым был натянут белый навес, затененные окна на верхнем этаже дома и пожелал жить в таком доме. Сам он жил в крошечной квартирке на самом верху ветхого старого дома, на одной из боковых улиц Каннареджио, в районе, где когда-то раньше между высоким зеленым камышом протекал канал, который уже давно исчез.

Его комната была наполнена запахом пищи, приготавливаемой в квартирах внизу, в ней ползали клопы и было жарко днем и душно ночью.

— Счастливый дядя Алике, хорошо быть богатым карикатуристом, — сухо заметил Патрик. — Они здесь сейчас?

Антония заколебалась, сказать правду или нет. Но покачала головой, не сказав ему, что Аликса и Сьюзен-Джейн нет в Венеции, что они улетели в Лондон на деловую встречу с агентом Аликса. Они приглашали с собой и Антонию, но девушка решила остаться и провести несколько спокойных дней в одиночестве.

Вероятно, это к лучшему, — усмехнулся Патрик. — Последний раз, когда я его видел, он выглядел так, как будто собирался убить меня.

Она закусила губу.

— Мне очень жаль, но тогда он был страшно рассержен, а потом, когда дядя хотел извиниться перед вами, вы уже уехали, не заглядывая на виллу.

Да, я чувствовал, что так будет лучше. Нервы у меня были расшатаны, и я мог очень разозлиться, если бы наткнулся на вашего дядю. В то время я был не в состоянии принимать извинения.

Антония бросила на него испытующий взгляд. Почему вы разорвали контракт с Рей Данхил? Мне показалось это ужасным: она ведь ни в чем не виновата!

Он тяжело вздохнул.

— Должен признать, что сожалел об этом. Мне всегда нравилась Рей, с ней было приятно работать, но она поверила в мою виновность, мне было трудно простить ее. Я чувствовал, что никогда больше не захочу видеть ее снова. Прошло время, и боль тех лет немного поутихла.

— Да, — сказала она, и они молча и внимательно посмотрели друг на друга.

Этот район Венеции назывался Дорсодуро, он был возведен на твердой глинистой почве и состоял из лабиринта извилистых маленьких улочек, полных маленьких частных домов, выстроенных в давние времена для рабочих. Позднее в них обитали англичане в тот период, когда в Венеции образовалась большая английская колония. Между Академией и церковью Санта Мария делла Салюте простиралась площадь, откуда видны были возвращающиеся в Венецию катера. Патрик оторвал взгляд от Антонии и оглядел сад.

— Здесь тихо. Можно подумать, что это деревня, а не центр Венеции! Как долго вы еще пробудете здесь?

— Еще несколько недель. Мне жаль уезжать отсюда.

У Антонии было странное ощущение. Девушка не могла поверить в то, что она действительно была здесь в этом маленьком спокойном раю с мужчиной, образ которого преследовал ее последние два года. Она так боялась увидеть его снова. Тем не менее, они сидели под фиговым деревом, спокойно разговаривали, и она более не чувствовала страха.

Кроме… кроме того, что каждое мгновение, когда она взглядывала на Патрика, чувствовала» как что-то съеживается у нее внутри. Это был не; тот мужчина, который напал на нее, но ей было; трудно различать их обоих, лица мужчин постоянно сливались в ее сознании.

— А потом вы вернетесь во Флоренцию? — спросил молодой человек.

Она покачала головой.

— Нет. У меня есть здесь работа. Она остановилась, затем продолжила:

— Точнее, дядя Алике нашел мне работу. Составить каталог частной коллекции — вы слышали о Пэтси Девон? Она вдова Гэса Девона. Его семья ранее занималась радиоаппаратурой. Но он вышел из компании и удачно поместил свой капитал, как я догадываюсь.

Антония с интересом стала рассказывать ему о Девонах.

— Когда Гэс Девон удалился от дел, он переехал в Европу и осел здесь в Венеции. Много лет он покупал разные вещи: картины, скульптуры, книги, даже ранние модели радиоприемников и граммофонов, пластинки. Все это в ужасном беспорядке. Вещи сложены в кучу на верхнем этаже палаццо, в котором живет вдова. Этаж никогда не использовался, и на нем очень сыро, штукатурка сыплется с потолков, это вредно для живописны работ, вещи пылятся и покрываются плесенью…

Патрик смотрел на нее и думал, что она выглядит совсем по-другому, говоря на отвлеченные темы. Ее лицо становится подвижным, полным жизни.

— Насколько я понял, вы останетесь в Венеции и после того, как истечет срок аренды этого Дома? Одна?