Мишель Дуглас - Праздник в сказочной стране

— И?..

— Правда, на самом деле это не совсем так. Просто иногда меня охватывает совершенно иррациональный гнев. — Она уставилась вниз, на свои сцепленные руки. — Конечно, я желаю им счастья. Пусть у них все будет хорошо. Понимаете, иногда накатывает… когда особенно тоскливо, вдруг просыпается эта злоба. Чувствуешь себя такой гадиной. Ненавижу это чувство!

— Со временем оно ослабевает.

Николь тоже на это надеялась. Кейд помолчал немного, потом снова подался вперед, упершись локтями в колени.

— Хотите сделку?

— Сделку?!

— Да. Со мной. Условия такие: я помогаю вам с фитнесом и с самосовершенствованием, и пусть это звучит самоуверенно, но я предлагаю себя на роль вашего крутого парня на их свадьбе.

Что-о-о?!! Он пойдет с ней на свадьбу? Она представила себе картинку, как у Дианы и Брэда отпадают челюсти при виде Кейда. Все попадают при виде Кейда!

— А взамен…

Она прижала руку к сердцу, чтобы унять его бешеное биение.

— Взамен? — Голос ее сел.

— А взамен вы поможете мне сделать эти рождественские каникулы просто чудесными — для Эллы, Холли и всей моей семьи.

— Кейд, я думаю, просить вас пойти со мной на свадьбу — это уже чересчур.

— У вас на примете есть кто-то другой на эту работенку?

— Да нет же, но…

— Считайте, это рождественский бонус.

Николь очень даже хотела его на эту работенку.

Одно его присутствие придаст ей сил и уверенности. Он не знает, но последнюю неделю или около того его умение владеть собой было ей образцом для подражания.

— О’кей, уточним. Как именно я должна демонстрировать «рождественскую радость»? — Она неплохо наживается на этой сделке, но хочет честно отплатить услугой за услугу.

— Помогите мне и детям украсить дом. Распевайте рождественские песенки и гимны. Помогите малышам написать письма Санта-Клаусу. Помогите Элле изготовить подарки для родственников. И принимайте участие во всех развлечениях — шарады, рождественские истории, ну чем там еще занимаются в Рождество. Я хочу, чтобы вы вели себя как член семьи.

Кейд поможет ей с ее планом по самосовершенствованию. Он пойдет с ней на эту свадьбу, которой она смертельно боится. И взамен она всего лишь должна отпраздновать Рождество? Николь вообразила, какие лица будут у Дианы и Брэда, когда она появится с Кейдом на их пирушке. Ох, она знала Диану. Это будет то, что доктор прописал. Пусть и всего лишь постановка, пусть это мелочно с ее стороны… Но сколько удовлетворения! Ни тебе более сочувственных взглядов, ни поглаживаний по плечу! Никаких «Ах, бедняжка Николь!». Все внутри ее заиграло от радости. А взамен — всего лишь Рождество? Пока Кейд не передумал, она протянула ему ладонь:

— По рукам?

Он обхватил ее кисть. Его пожатие было крепким, хотя она и почувствовала, что он сдерживает силу, не желая слишком стиснуть ее пальцы. Он не сразу выпустил ее, и сердце ее вновь пустилось вскачь.

— Николь…

Никогда Брэд не произносил ее имя так, словно это не звук раздался в теплом ночном воздухе, а нежнейшая из ласк. Ах, бедное ее сердце.

— Я знаю, что по вашей самооценке был нанесен жестокий удар. И я уважаю ваше решение приобрести хорошую физическую форму. Но что касается веса и всего такого… я уверен, вам не нужно менять ни-че-го.

Господи, неужели он это искренне? «Ох, Анн-Николь, ну естественно, он притворяется!» Она буквально услышала знакомый пренебрежительный смех. Так что Николь высвободилась и встала. Она подошла к перилам веранды и вцепилась в них.

— Это вы так сообщаете, что поможете мне с самосовершенствованием, но раз уж во мне нельзя менять ни-че-го, то вам и делать ни-че-го не надо?

— Да нет же, черт подери! — Кейд вскочил на ноги, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и не слишком-то вежливо ухватил ее за подбородок, чтобы заставить смотреть себе в глаза. — Порой вы приводите меня в бешенство!

Бешенство все же лучше жалости.

— Простите меня. — Его пальцы стали мягче. — Я не должен был на вас бросаться.

— Я… э-э-э… наверное, я слишком колючая…

— После того, что вы пережили, Николь, мало кто быстро бы пришел в себя. Но все равно не нужно вам меняться, и когда-нибудь вы поймете, что я прав.

Николь в этом сильно сомневалась, но дело в том, что она не могла произнести ни единого слова — под его прикосновением с ее кожей происходило нечто странное. Шероховатая подушечка его большого пальца обвела контур ее нижней губы, и Николь затрепетала.

— Я никогда не видел таких поразительных глаз, как у вас, — вдруг пробормотал Кейд.

Но смотрел он вовсе не в ее глаза — смотрел он на ее губы. Смотрел так, словно умирал от жажды. Его взгляд завораживал. И все ядовитые комментарии, которые точно привела бы сейчас мать, улетучились из ее головы.

Всего шаг назад. Надо просто отступить и ретироваться. Где-то в глубине затуманенного сознания она это еще понимала. Но только крепко-накрепко вцепилась в перила. Кейд превратился в ярчайшую звезду сегодняшней ночи, и ей так хотелось купаться в его тепле, его сиянии и в его… желании. Ну, еще секунд десять.

Он прошелся свободной рукой по перилам, его ладонь нашла ее руку и плотно обхватила ее. Кейд подступил еще ближе, так что уже прикасался к ней широкой грудью.

— Вы пахнете клубничным джемом.

Она хотела спросить, хорошо это или плохо, но ее горло не смогло издать ни звука. Только губы приоткрылись. И он увидел это — и отлично понял, что это значит. Глаза его блеснули, он прямо-таки хищно улыбнулся. И снова прикоснулся к ее губам — она буквально задыхалась от волнения. У него вырвался низкий, грудной стон.

— Поразительные глаза, — повторил он. — А волосы сияют в свете звезд.

Его палец на ее губах замер, потом скользнул ей на шею, и его рука пробралась к ней на затылок.

Кейд потянул ее за волосы, заставив откинуть голову и подставить лицо под его жадный взгляд. Николь подчинилась. Он собирается поцеловать ее. Она знала, что он собирается поцеловать ее! Николь едва могла дышать в ожидании этого поцелуя, в надежде на этот поцелуй, она умирала от желания, чтобы этот поцелуй, наконец, свершился. И понимала, что Кейд все прочел на ее лице и прекрасно знает, что не встретит ни сопротивления, ни возражений.

Его губы приблизились. А сильная ладонь на ее затылке стала настойчивее, заставляя Николь податься ему навстречу. Она послушалась — и первый же поцелуй оказался не трепетным, не робким, но напористым и требовательным. Николь было двадцать семь лет, но такого взрослого, страстного и почти грубого поцелуя у нее еще не случалось. И сама она еще никогда себя так не вела. Никакой застенчивости и никакой уклончивости. Никаких игр. Он спросил — она ответила. И испытала огромную радость, всецело, без оглядки отдаваясь страсти, ни капли не стыдясь того, что позволяла себе утолять откровенно плотское желание.