Пенни Джордан - Светлы их надежды

Но Нэш слишком хорошо знал мужчин. Настоящие причины ужина очень далеки от деловых задач. И у Фейт на уме явно что-то еще, кроме бизнеса, судя по тому, как она оделась для встречи.

Черное платье Фейт выглядело дорого, а великолепная шаль на вид была мягка и шелковиста, хотя и не могла сравниться с шелковистостью ее загорелой кожи. В ушах Фейт сверкали бриллианты, подчеркивая ее красоту.

Глаза Нэша потемнели от горьких раздумий и мучительных ощущений, когда он подумал о серьгах Фейт. Она была бы поражена, если бы знала, почему к ним так приковано внимание Нэша.

Из кабинета, где вот уже битый час он пытался работать, открывался отличный вид на темнеющую дорогу, которая вела от дома к шоссе, дорогу, по которой должна была вернуться Фейт.

Замечание Роберта о сохранности статуй стало для Нэша полной неожиданностью. Оно наверняка было сделано с подачи Фейт, которая якобы волновалась об их судьбе, причем не о том, что они могут быть украдены, а что дети нечаянно повредят их.

— Должен сознаться, что я не подозревал, какую ценность представляют некоторые из статуй, — заметил Роберт. — Фейт права. Если они останутся здесь, мы должны придумать, как их защитить. Нужно сделать опись, а потом…

— У меня уже есть список, — резко перебил его Нэш, — страховая компания настояла на этом.

Был ли он несправедлив к Фейт? Нэш сжал губы. Он снова пытается найти ей оправдание… пытается…

Нэш закрыл глаза. И сейчас же перед его мысленным взором возникла картина… Когда он примчался из Лондона, ведомый предчувствием, инстинктом… чем-то, чего сам не мог понять и проанализировать, он застал именно Фейт склонившейся над крестным, с его бумажником в руках. Нэш помнит ее виноватый и в то же время злой взгляд, когда он прорвался сквозь круг девочек, воспитанниц детского дома, плотно обступивших ее.

Потом приехала полиция, но Фейт и ее подруг, как несовершеннолетних нельзя было допрашивать без присутствия родителей или опекунов. Сержант разговаривал лишь с Нэшем, советуя ему не винить себя.

— Эти девочки только кажутся невинными, — говорил он, — но мы-то видим их и с другой стороны. Они могут быть такими же жестокими и беспощадными, как парни-преступники, если не больше.

— Но Филипп любит Фейт, — возражал Нэш, все еще не в силах осознать, что случилось. — Я не могу поверить, что она это сделала.

На самом деле он хотел сказать, что тоже любит ее и не может поверить, будто она сделала нечто такое, что сломает будущее, о котором он мечтал для них двоих. Естественно, когда она станет достаточно взрослой…

— Вынужден вас огорчить, — мрачно произнес офицер. — Судя по словам девочек, именно та, у которой в руках был бумажник, и являлась заводилой. Она и подговорила остальных. Вы сказали, что она оставалась в доме на летние каникулы?

— Да, — неохотно кивнул Нэш. — Фейт приезжала из… из детского дома, и мой крестный пригласил ее погостить у нас. Ему было жалко Фейт. Ее мать…

Сержант причмокнул и покачал головой.

— А у этого детского дома плохая репутация. Девочки постоянно воруют в магазинах. Это настоящая банда… — Он прервался, потому что появились директор детского дома и представитель комитета по делам несовершеннолетних.

Не в силах сдержаться, Нэш поспешил к ним, растерянно повторяя:

— Фейт не… Ведь она не виновата, да? Скажите!

— Она все еще отрицает, что причастна к этому, — устало произнесла директор. — Должна признать, что никогда бы не могла подумать такое про Фейт. Она очень воспитанная девочка, но иногда именно такие… Понимаете, они могут быть более осведомленными, чем другие. Слишком много у них в голове, а выхода этому нет, вот они и… — директор удрученно махнула рукой. — Она же достаточно времени жила в этом доме, наверное, искушение было слишком велико, особенно в ее обстоятельствах. Мама так долго болела, постоянная нехватка денег… Вероятно, это повлияло на девочку. — Она опустила глаза и почти виновато сказала Нэшу: — Фейт очень хотела увидеть вас. Она говорит… она клянется, что стала жертвой других воспитанниц и что пыталась защитить вашего крестного, а не воровать у него. Но девочки в один голос утверждают, что именно Фейт все спланировала и заставила их пойти на преступление. Вынуждена признать, что эти заявления не беспочвенны.

— Я не хочу ее видеть, — глухо произнес Нэш, зная, что теперь всю жизнь перед его глазами будет стоять картина, которая предстала перед ним, когда он вошел в кабинет Филиппа…. Телефонный шнур был перерезан, но, слава богу, у Нэша был мобильный, — в те годы они были большой редкостью, — но он решил купить себе телефон, потому что в офисе не было связи.

Он позвонил в «Скорую», предварительно заперев всех девочек в кабинете. Одна из них при этом достала нож, но он легко обезвредил ее. Они все визжали и угрожали ему, лишь Фейт молчала, и только когда Филиппа уносили в машину «Скорой» и приехала полиция, она заговорила.

Ее лицо было белым от ужаса, она смотрела на него широко раскрытыми глазами и умоляла выслушать, умоляла поверить, что она не виновата в том, что случилось.

— У тебя в руках был его бумажник, — мрачно напомнил Нэш.

— Я пыталась помочь ему, — протестовала она.

— Не верьте ей! — закричала какая-то девочка. — Она заставила нас прийти сюда… сказала, что здесь можно легко поживиться. Она сказала, что старик будет у себя.

Нэш молча смотрел на Фейт. Несмотря на все неопровержимые улики, он отчаянно хотел верить, что она попала в эту историю случайно, но ее виноватый взгляд сказал ему горькую правду.

Не обращая внимания на умоляющие крики Фейт, он отвернулся, не глядя, как ее сажают в полицейскую машину, и пошел к «скорой»…

В больнице ему сообщили, что у Филиппа инсульт, вызванный, как они думают, шоком. Он будет жить, уверили Нэша, но насколько серьезными будут последствия удара, врачи не берутся предсказать.

Если бы Фейт попыталась хоть что-то объяснить, рассказать ему, вместо того, чтобы так нагло врать, он бы сдался и согласился встретиться с ней.

— Что будет с Фейт дальше? — спросил он офицера.

— Ее поместят в дом предварительного заключения для малолетних преступников до суда.

Нэш закрыл глаза, раздираемый противоречивыми чувствами. Он должен был быть там, чтобы защитить Филиппа. Если бы он смог…

Он ушел, раздавленный, все еще не смея поверить в то, что сделала Фейт. Если бы Нэш не видел все своими глазами, ни за что не поверил бы. Крестный доверял Фейт, любил ее… Нэш тоже…

Ему было больно и горько, жизнь изменилась в одночасье. Фейт было всего пятнадцать, он верил, что она наивная и невинная девочка, нуждается в защите от собственного же желания, которое он так очевидно пробуждал в ней, от его неукротимо усиливавшегося сексуального голода.