Бьюла Астор - Хозяин моей судьбы
Роми вяло кивнула и чуть ожила, увидев, что прямо перед ней стоит тарелка с паштетом и соусница с ложкой, а ноздри щекочет, совершенно божественный запах неведомого ей яства.
— Боже, как я проголодалась! — вырвалось у нее.
Вспомнив про Клода, она покосилась на него и обнаружила, что он навис над нею и, снисходительно улыбаясь, чего‑то ждет.
— Спасибо за все! — на всякий случай сказала она. — Не знаю, чем я заслужила такое внимание, но все равно я вам страшно благодарна за помощь!
— Разве я мог оставить одинокую беззащитную девушку один на один с ее бедой? Я перестал бы себя уважать после этого, — с легкой хрипотцой в голосе произнес он. — Утром я вас проведаю…
— Нет! — отрицательно мотнула головой Роми. — Я вам этого не разрешаю. Вы не должны…
— Итак, до утра! — невозмутимо сказал он и поймал ее за руки.
Роми словно жаром опалило, она вырвалась, а с губ само собой слетело упрямое:
— Нет, я не разрешаю! Клод чуть пожал плечами:
— Есть такая вещь, моя милая, как чувство долга. А потом в душе я самым корыстным образом рассчитываю на ответный жест с вашей стороны…
Роми густо покраснела. Человека ждет дома неотразимая красавица Сильви, а он делает двусмысленные намеки другой женщине. Неужели все мужчины думают только об одном? — с тоской подумала она и, прокашлявшись, ответила:
— Боюсь, мне нечем вас отблагодарить.
— Как знать, как знать, — многозначительно ответил Клод. — Сладких вам снов, Роми Стэнфорд, и до утра!
5
Утро для Роми началось с того, что в самую глубь ее сна ворвался настойчивый звонок телефона. Еще не вполне проснувшись, она соскочила с постели, слетела вниз по деревянной скрипучей лестнице и вбежала на кухню. Контактные линзы она впопыхах, разумеется, не успела надеть, так что не сразу поняла, что темное пятно на стене и есть тот самый старомодный телефонный аппарат, который она искала.
Найдя на ощупь телефонную трубку, она прижала ее к уху и воскликнула:
— Алло!
— Дорогая моя! — ворвался в комнату материнский голос — теплый, игривый, чуть хрипловатый. Роми замерла. — Отчего ты так долго не брала трубку? Впрочем, ладно, не в этом дело. Слушай меня внимательно и не прерывай: за разговор платит твой отец.
— Отец? — изумленно воскликнула Роми. Неужели это возможно? — подумала она и спросила: — Ты с папой?
— Слушай и не перебивай, — нетерпеливо прервала ее София. — Мне, конечно, очень жаль, что я не смогла встретить тебя, но пришлось срочно перебираться в Англию. Никому об этом не говори! Поняла? Никому! Обещай мне!
— Если ты просишь, то конечно, — растерянно ответила Роми.
— Ты ведь все равно собиралась на какое‑то время остановиться у меня? В любом случае тебе придется присмотреть за коттеджами, — тараторила без передышки София. — Теперь они твои, и, стало быть, у тебя будет больше заинтересованности в этом. Принимай приезжающих туристов‑квартирантов, если таковые появятся, проблемы постарайся разрешить самостоятельно. Ты ведь взрослая девочка. Обо всем, что сделала, расскажешь мне потом. Ты ведь не подведешь меня, Роми?
— Разумеется, но…
— И самое главное, дитя мое! Если встретишь человека по фамилии Ларош, держись от него, как можно дальше!
— Ларош? — ошеломленно переспросила Роми.
— Клод де Ларош. Он сущая свинья! — бушевала мать. — Дьявол с улыбкой херувима. Он хочет заполучить мои дома, Роми. Не дай ему сделать этого. Они твои, поняла? Ты не должна продавать их ему.
— О Боже! — У Роми все перепуталось в голове, и она уже ничего не понимала. — Но почему я не должна?..
— Не должна и все! — визгливо крикнула София. — Ни за что и никогда!
— Ладно, ладно! — поспешила успокоить ее Роми, испугавшись, что у матери произойдет нервный срыв, если она начнет спорить. — Тебе известно о нем что‑то неприглядное?
Мать фыркнула.
— Много чего! Он приходил и пытался запугать меня. Остерегайся его, доченька! Он жаден и злопамятен, он хочет погубить меня. Не забудь: тебе неизвестно, где я. Я хочу отвезти твоего отца на море, так что не звони и не пиши, все равно нас не застанешь. Мы свяжемся с тобой сами. Я пока еще точно не решила, куда мы отправимся.
— Но как же мне?..
— Все, все, я вешаю трубку. Пока, дорогая. Держись и не сдавайся! Хорошо?
— Мама!..
Щелчок, и молчание на противоположном конце провода. Роми положила трубку на место, чувствуя обиду и облегчение в одно и то же время. У нее была куча вопросов к матери, но та не дала ей и слова вставить. Роми несколько задело то, что мать, по‑видимому, до сих пор держит ее за ребенка. Неудивительно. Она ведь не видела ее столько лет! Похоже, Роми придется проторчать здесь какое‑то время как неожиданной владелице трех домов, на которые она никогда не претендовала, как не претендовала и на кредиторов, возможно, уже столпившихся за порогом. Вряд ли эти джентльмены обрадуются, обнаружив в ее лице новую владелицу коттеджей. И почему мать не предупредила, каким претензиям ей при случае придется противостоять?
Зато — и это важнее всего на свете! — ее родители отныне вместе, а значит, не придется пугать отца сообщением о том, что желанная встреча с Софией не состоялась. Юджин, должно быть, сейчас на седьмом небе от счастья, да и мать, вопреки опасениям Роми, вне всякой опасности.
Правда, появилась новая проблема — Клод де Ларош. Двуличный хищник, коварный волк, в шкуре овцы. А как он вчера любезничал с нею! Непонятно, правда, за что он так ненавидит ее мать? И как понимать эти слова: «Дьявол с улыбкой херувима»? Прямо приговор какой‑то!
Ну что же, чутье все‑таки не подвело ее. Он с самого начала показался ей скрытным, двуличным, если угодно. Глаза Роми сузились. А что, если этот тип любезничал с нею, чтобы притупить ее бдительность, а затем купить эти три дома по бросовой цене?
Если так, она будет бежать от него как от чумы. Главное сейчас — твердость, холод и презрение, ну а потом… Потом мать снова свяжется с ней, и объяснит наконец, что происходит.
Роми неожиданно пробил озноб. Она вдруг ощутила, что в помещении прохладно, а она одета лишь в длинную, по колено, футболку, которую использовала в качестве ночной рубашки.
Лучи солнца, пробиваясь сквозь грязные стекла окон, пронзали полумрак комнаты, словно ослепительные шпаги, и Роми страстно захотелось вырваться из плена этих мрачных стен на волю.
Помянув недобрым словом собственную близорукость, она нащупала ручку двери, распахнув ее, переступила через порог и… словно нырнула в теплую океанскую волну. Повернув лицо к ослепительно сияющему на небе диску солнца, она подставила тело горячим, живительным лучам. Вокруг нее щебетали птицы, аромат цветов кружил голову и пьянил. Какое блаженство!
