Элизабет Лейн - Дачный роман
Ну что она за идиотка? Кем надо быть, чтобы распахнуть двери своего дома для такого, как Джефф Пэрриш с его одинокой дочерью? Должна ли она теперь все бросить и бежать, или уже слишком поздно?
Она еще задавала себе вопросы, когда машина Джеффа отъехала от дома и исчезла в тумане, сменившем дождь.
Глава четвертая
Кэйт отогнала джип на стоянку и так и осталась сидеть в машине, не в силах пошевелиться. Вслед за ночным дождем на город нахлынула давящая жара, от которой нечем было дышать. Последние семь часов Кэйт провела на раскаленном асфальте автостоянки — участвовала в церемонии открытия нового магазина игрушек. Под подбитым ватой клоунским костюмом все ее тело было мокрым от пота; ноги гудели и болели. Но самое страшное заключалось в том, что до ужина с Джеффом Пэрришем оставался всего один час.
— Можно Митабель пойдет со мной в гости к Эллен? — канючила, вылезая из джипа, равнодушная к жаре Флэннери. — Ну пожалуйста… Эллен любит ее.
Кэйт со стоном поднялась вслед за ней.
— Нет, Митабель останется дома. Кошкам в гостях не нравится. Кроме того, кому-то надо остаться охранять дом от призраков и пиратов…
— И злобных морских демонов! — хихикнула Флэннери. — Митабель это умеет. Она превращает их в мышей взмахом своего волшебного хвоста, а потом поедает на завтрак! — Она исполнила небольшой танец на ступеньке, поджидая, пока мать отопрет дверь. — Можно я возьму для Эллен одну ракушку из нашей коллекции?
— Нужно. — Кэйт ввалилась в гостиную, прикидывая, что даже Надутые Пэрриши, как она их мысленно называла, не станут протестовать против такого безыскусного подарка. — Возьми самую красивую с верхней полки. И не забудь зубную щетку и пижаму.
— Голубую, с летающими тарелками? — Флэннери перегнулась через перила, сделав кульбит.
— С летающими, если она чистая. — Кэйт бросила тяжелую дорожную сумку на кушетку. — Если тебе нужно в туалет, давай быстрее. Я хочу принять ванну, и у меня мало времени.
— Нет, я зашла в магазине игрушек. — Флэннери побежала по коридору, потом остановилась и вернулась назад. — Знаешь, ма, если ты выйдешь замуж за отца Эллен, мы с ней станем сестрами.
От неожиданности Кэйт споткнулась о кушетку. Из груди вырвался непроизвольный стон.
— Флэннери Валера, не понимаю, как такая чушь могла прийти тебе в голову!
Флэннери пожала плечами.
— Ты ведь ему нравишься. Он пригласил тебя ужинать. И ты согласилась.
— Я иду на ужин с Джеффом Пэрришем только потому, что он может познакомить меня с владельцами галерей в Рэйли. И, уж конечно, я не настолько глупа, чтобы собираться выйти за него.
— Даже если он сделает тебе предложение?
— Он никогда не сделает мне предложения, милая. А даже если сделает, я скажу «нет».
— Но почему?
«Потому что мужчины вроде Джеффа Пэрриша никогда не женятся на женщинах вроде меня».
— Ма! — Флэннери ждала ответа.
— Мы… очень разные, вот и все. Помнишь «Русалочку»?
— Фильм или настоящую историю?
— Настоящую историю. Ханса Кристиана Андерсена. Помнишь, что случилось с Русалочкой, когда она отрастила ноги и попыталась быть тем, кем не должна?
— Она умерла. — Флэннери помрачнела. — Она умерла, и принц женился на другой.
— Точно. — Кэйт расстегнула молнию на клоунском костюме. — Ей стоило остаться в океане, где был ее дом. Она могла бы выйти за какого-нибудь симпатичного юного водяного, и у них родились бы красивые дети, и они все вместе прожили бы долгую счастливую жизнь…
— Значит, ты должна выйти за кого-нибудь вроде Говарда Бангетера?
— Кто тебе сказал, что я вообще собираюсь замуж! — Кэйт было известно, что владелец «Пэнкэйк-пэлэс» не прочь встречаться с ней, но до сих пор ей удавалось держать его на расстоянии. Говард Бангетер — в достаточной степени приятный парень, но «не ее тип». Джефферсон Пэрриш, к сожалению, наоборот.
— Дуй к себе в комнату, Флэннери. Я в душе.
Дочь повиновалась, в три больших прыжка достигнув двери. Здесь она снова повернулась к матери. На остром веснушчатом лице застыло хитрое выражение.
— У Эллен папа не принц, — сказала она. — Эллен говорит, он у нее просто грустный одинокий человек. И я знаю, ты ему нравишься.
— Флэннери! — В голосе Кэйт зазвучала угроза.
Под душем она закрыла глаза и отдалась блаженству прохлады. Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, внушала она себе, она тотчас же перезвонит Джеффу Пэрришу и отменит сегодняшний ужин. Конечно, было бы неплохо, если бы ее работы продавались в Рэйли. А можно устроить выставку, которая — как знать — открыла бы перед ней большие и светлые перспективы. Это ее шанс. Но стоит ли этот шанс риска выставить себя дурой и позволить играть со своим сердцем?
Испытывая отвращение от осознания собственной слабости, Кэйт намылила голову шампунем. Всего одно свидание — и все, клялась она себе. Да какое там свидание — только деловой ужин с Джеффом Пэрришем. Она поведет с ним серьезный деловой разговор за бокалом вина и хорошей закуской. Потом принесет свои извинения и пожелает ему доброй ночи.
Интересно, как это ее угораздило согласиться на то, чтобы Флэннери ночевала в его доме? Лишить себя лучшего предлога для скорого ухода!
Кэйт выбралась из-под душа и почувствовала, что начинает нервничать. Взгляд на небольшие фарфоровые часы на ночном столике сказал ей о том, что у нее осталось всего двадцать минут.
Двадцать минут. А Джефф Пэрриш, знала она, не опоздает ни на секунду. Он, вероятно, даже зубы чистит по часам. Не исключено, что и сморкается по расписанию.
С чувством растущей безнадежности она осмотрела свой гардероб. Ей нечего надеть. Черное платье с тонкими бретельками — чересчур открытое. Шелковый костюм будет выглядеть как смятая постель к тому времени, когда она выберется из машины. Голубая блузка с белым отложным воротничком? Нет, точно нет.
Время шло, и наконец она остановила свой выбор на нефритового цвета платье, которое было у нее, сколько она себя помнила. Юбка-клеш до колен слишком коротка, но цвет шел ее светлой коже и выгодно оттенял глаза. Пусть не из магазина с Пятой авеню, но все равно сойдет.
«Спокойно, — повторяла себе Кэйт. — Не волнуйся», — шептала она, вдевая в уши серьги с крошечными бриллиантами. Куда там! Теперь она понимала, что чувствовала Золушка, собираясь на бал и отсчитывая каждую минуту до полуночи.
Ее сердце, поняла она, тает вместе с ними.
Нетерпение заставляло Джеффа Пэрриша все сильнее давить на газ. Наконец он притормозил перед домом Кэйт и припарковался рядом с ее джипом. «Нечего обольщаться», — в сотый раз повторял он себе. Кроме ужина и беседы, вечер ничего больше не обещает. Что касается Кэйт, что ж, он назначал свидания и более блестящим женщинам — более элегантным, более светским и, уж конечно, более высокого положения в обществе. Кэйт — это интрига, загадка, маленькая рыбка в пруду с темной водой. Нечего опасаться подвоха с ее стороны. Почему же тогда он чувствует себя как первокурсник перед студенческим балом?
