Генриетта Рейд - Опасная соперница
Я подошла к полкам. Книг было так много, что у меня разбегались глаза: я, словно ребенок, смотрела на витрину со сладостями и не знала, что выбрать.
Меня привлекла книга в красивом переплете из тисненой кожи, оказавшаяся старой историей Корнуолла. Открыв ее, я, к своему удивлению, обнаружила, что на форзаце ученическим аккуратным почерком было выведено «Для Гарта» и стояла подпись «Диана Ситон». Я бы узнала почерк Дианы и без подписи.
Перелистывая страницы, я села в кресло и зачиталась главой о кавалерах Фауи, где говорилось об авантюристах эпохи королевы Елизаветы, правивших Нормандией. Прочитав главу, я встала, и тут на пол выпорхнул листок бумаги. Подобрав его, я вновь увидела знакомый почерк Дианы, только на этот раз не такой аккуратный и четкий, скорее это были неразборчивые каракули, словно пишущего обуревали сильные чувства.
Мое сердце забилось сильнее, когда я прочла:
«Милый, милый Гарт! Как ты можешь быть таким жестоким? Ты же знаешь, что даже твоего доброго взгляда достаточно, чтобы сделать мой день счастливым, но в последнее время ты был таким холодным и чужим. Ты смотришь только на Арманелл. Да, я знаю, она очень красива и по сравнению с ней я всего лишь твоя глупая, любящая, робкая маленькая кузина, но я так люблю тебя, Гарт. Помни это! Немного больше, чем любит или может любить Арманелл. Если бы я была старше, я могла бы сделать так, чтобы ты полюбил меня. Я бы знала как. Понимаю, что в твоих глазах я нелепая, неловкая и всем мешаю, но, когда сегодня ты поехал кататься с Арманелл, я только хотела ехать следом на Тоби. Я бы не стала мешать тебе. Но Тоби слишком толстый, чтобы скакать галопом. Ты поступил жестоко, отправив меня домой. Ты был таким резким и презрительным, а я ведь не собиралась за вами следить. Я просто хотела тебя видеть, хотя ты и смотришь только на Арманелл. Сегодня ночью я не засну, потому что слишком несчастна. Почему ты не можешь быть добрым ко мне? Я не могу не любить тебя, это мое несчастье. Знаю, люди улыбнутся и скажут: «Она вырастет и забудет об этом», потому что я еще слишком юна, но я знаю, что буду любить тебя до конца. Ты читаешь эту книгу, я видела, как ты оставил ее на своем стуле, значит, сегодня после ужина, когда войдешь в библиотеку, ты найдешь это письмо. Пожалуйста, улыбнись мне сегодня вечером, и я буду знать, что мы снова друзья.
Твоя несчастная и любящая Диана».
От изумления листок выскользнул из моих рук. Чувства были так обнажены и искренни — смесь детской наивности и глубины переживаний: «Тоби слишком толстый, чтобы скакать галопом» и «Я буду любить тебя до конца». Неужели это та тихая, сдержанная Диана, которую я знала, чья жизнь казалась наполненной одной лишь работой? Как же мало я ее знала! Она скрывала свою страстную любовь к кузену Гарту, как скрывают постыдный секрет, гордость не позволяла ей признаться, что ее чувство было неразделенным. В тот миг я ощутила ненависть к человеку, который причинил ей столько горя.
Мне представилась сцена на вересковой пустоши: ребенок, изо всех сил спешащий за своим красивым кузеном и Красавицей Арманелл. Но Гарт замечает ее и с презрением прогоняет прочь. Несомненно, его спутница довольна… Я вдруг поняла, что подсознательно с самого начала недолюбливала Арманелл и не доверяла ей. Но эти чувства были смутными. Они не имели ничего общего с моей ненавистью к Гарту Ситону. Диана называла свои чувства к нему несчастьем. Настоящая катастрофа — любить такого человека. Позже любовь Дианы превратилась в ненависть или не так? Может, это просто жгучая ненависть к Арманелл, которая должна была завладеть ее родным домом, став невестой Гарта? Неужели это заставило ее подозревать Гарта в смерти отца?
Меня одолевали сомнения. Было сложно привыкнуть к этой новой стороне жизни Дианы Си-тон. Ее откровение словно выбило почву из-под ног, я больше ни в чем не была уверена.
Глава 4
Внезапно дверь отворилась, и в комнату влетела миссис Киннифер. Было видно, что она заметно взволнована.
— Простите, что отвлекаю вас, мисс Уэстолл, но я решила, что поскольку он ваш подопечный, то мой долг сообщить вам.
Она замолчала и перевела дух. Я ошарашенно смотрела на нее.
— Что случилось, миссис Киннифер? — наконец спросила я.
Она взяла себя в руки и сжала губы, решив, что я отреагировала неподобающим образом.
— Эмиль пропал.
— Пропал? Но этого не может быть! — удивленно воскликнула я.
Миссис Киннифер негодующе пожала плечами.
— Но он пропал, мисс Уэстолл. Мы обыскали все, а это нелегко в таком огромном доме.
— Возможно, он на улице, — предположила я.
Миссис Киннифер покачала головой:
— Нет, одна из служанок видела его с Мелиндой в картинной галерее незадолго до его исчезновения. Мужчины уже обыскали пристройки и конюшни. Его нигде нет. Как будто он сквозь землю провалился.
— Но Мелинда должна знать, где он, — сказала я.
Миссис Киннифер хмуро кивнула:
— Вне всякого сомнения, но девчонка упрямо твердит, что была ее очередь водить, а потом она нигде не могла его найти. Этого ребенка никто не поймет. Чем скорее родители Мелинды вернутся из-за границы и заберут ее, тем лучше!
Тут я вспомнила радость Мелинды, когда она показывала мне тайный ход. Она, конечно, гордилась своим открытием, и ей наверняка не терпелось испробовать свою находку в деле, а что может быть лучше, чем заманить туда ничего не подозревающего мальчика?
— Где сейчас Мелинда? — спокойно спросила я.
— Не знаю. Да и какая разница, она же ни слова не говорит! С тех пор как Мелинда приехала, от нее одни неприятности. Конечно, она как шелковая, когда мистер Гарт дома, но стоит ему уйти, как в девчонку словно бесы вселяются!
К моей радости, миссис Киннифер не последовала за мной, когда я направилась в картинную галерею. Очевидно, она решила, что я трачу время зря. В галерее, кроме картин в тяжелых позолоченных рамах, висевших по стенам, ничего не было, если не считать скамей в духе короля Якова вдоль окон. Полированный дубовый пол блестел, как зеркальный. Сквозь высокие окна сочился тусклый свет, и стояла мертвая тишина.
Я медленно двигалась вперед, ощупывая стены. Мелинда упомянула чопорную даму с пучеглазыми собаками, но сейчас я видела лишь огромные мужские портреты давно умерших членов семьи Ситон. Если бы не костюмы различных эпох, было бы сложно отличить одного от другого. Дальше пошли семейные портреты: суровые женщины в кружевных чепцах, пухлые дети в панталонах. Попадались мрачные пейзажи, наводившие на мысль, что их писали исключительно перед бурей. Пройдя по правой стороне галереи, я внимательно исследовала каждую картину, там не было и намека на чопорную даму с пучеглазыми собаками.
