Ты веришь в судьбу? - Мортимер Кэрол
По его лицу нельзя было понять, что он имеет при этом в виду. Син поднесла руку к виску, где пульсировала боль: давало себя знать напряжение дороги.
— Скажи мне, что собирался, Вульф, и я поеду домой, наполню ванну и погружусь в пену и в ничегонеделание на весь уикенд!..
— Хммм, звучит заманчиво. — Он мечтательно прикрыл глаза, что должно было означать, сколь недостижима для него подобная перспектива.
— Полагаю, глава «Торнтон Индастриз» вполне может себе такое позволить. Это ему и по силам, и по карману, — съязвила Син.
— Вот как? — Он потянулся. — Я в этом не уверен. Хотя не исключено, что в этот уикенд у меня найдется время, тем более Ребекка уехала на пару дней.
— Ребекка… уехала?.. — Син даже не понадобилось изображать удивление.
Но она ничего не сказала о своих планах! Может быть, приняла решение вдруг? Захотела все обдумать? Син от души на это надеялась: Ребекка слишком юна, чтобы связать себя такими узами, не будучи абсолютно уверенной в выборе своего сердца. Впрочем, у Вульфа, скорее всего, свое мнение на этот счет. А уж если выяснится, что Ребекку подтолкнуло на этот шаг какое-нибудь неосторожное слово, вырвавшееся у Син!..
Нервничать, однако, рано — все может сложиться иначе: девушка поймет, что ей здорово повезло встретить Вульфа, и не захочет отказываться от замужества. Правда, в таком случае остается невыясненной роль садовника…
— Поэтому я и решил поговорить с тобой. Видишь ли, в последние несколько месяцев Ребекке пришлось туго, на нее столько всего навалилось — и наша помолвка, и еще много разного… В общем, если тебе понадобится что-нибудь обсудить в ближайшие дни, обращайся с этим ко мне.
Син припомнила, что видела у Ребекки массивное бриллиантовое кольцо, которое она без конца поправляла, очевидно не успев привыкнуть к его тяжести, а следовательно, кольцо это ей надели совсем недавно, так что можно предположить, что помолвка и впрямь была скоропалительной, и свадьба, если подумать, представлялась чересчур поспешной, а паника невесты — объяснимой…
— У меня нет привычки работать в выходные. — Син не скрывала раздражения, ведь второе за день путешествие в Лондон явилось лишь напрасной тратой времени. — И потом, все это можно было сказать по телефону. — Она взялась за сумочку, намереваясь уйти тотчас. — Если тебе некуда девать время, Вульф, то я…
— Сядь! — приказал Вульф; от его расслабленности не осталось и следа, он подался вперед, как перед прыжком. — И я никогда не трачу время даром, если помнишь.
Син помнила, что раньше Вульфа было невозможно отвлечь от рисования. Что же стало с его страстью к холсту и кисти? На стенах кабинета висели картины, но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: ни одна из них не была написана им.
— Почему ты перестал рисовать, Вульф? — Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она успела подумать, стоит ли его задавать, — по разом помрачневшему лицу Вульфа она поняла, что лучше было не спрашивать об этом.
— Я ведь только что сказал, что не трачу даром время. — Голос был ледяным.
— Твои картины никогда не были пустой тратой времени, — не сдавалась Син.
— Что ты в этом понимаешь?
Она побледнела. Прежде Вульф никогда не был жестоким, сегодня же он преуспел в искусстве ранить и причинять боль…
— Мне лучше уйти…
— Я еще не закончил. — Вульф умел заставить подчиняться. — Мы связаны прошлым. Именно об этом нам следует поговорить сейчас. Вчера у меня было время все обдумать, и я решил, что…
— …что вел себя как последняя свинья! — Син предприняла попытку нападения, желая любой ценой не дать ему снова одержать над ней верх. Она не может допустить, чтобы этот человек снова хозяйничал в ее жизни.
— …что мы не договорились, как представим наше прошлое Ребекке. — Он, кажется, и не слышал ее! — Разумеется, она знает, что семь лет назад я уже был обручен…
— Как это тебя хватило на то, чтобы вспомнить об этом! — Разговор все больше утомлял и злил Син. Можно подумать, она только о том и помышляет, как бы всем рассказать о своем несостоявшемся замужестве!..
— Было бы бессмысленно скрывать это от нее. Но детали ей знать незачем.
— Ты прав. Но мог бы и вообще ничего не говорить: о нас ведь почти никто не знал! — Прошлые горечь и обида прорвались сквозь толщу лет.
— А кто в этом виноват? — Вульф не собирался щадить ее.
Она, только она и виновата. Нет, она не сомневалась, что Вульф по-настоящему любил ее, но он — Торнтон, и ему, имевшему все и всегда, никогда не понять, что это такое — такхотеть чего-нибудь и такбояться лишиться этого, когда оно вдруг становится твоим… Она жаждала любви Вульфа, смертельно боялась ее потерять, и, слава Богу, ей хватило мудрости понять, что общего будущего у них просто нет. Его и не было.
— Все давно прошло, Вульф. — Она устало вздохнула.
— Рад это слышать. И я хочу, чтобы это прошлое нам не мешало. — Говорит, как приказы отдает.
— Согласна, забудем это, — кивнула Син, хотя знала, что не только не забудет сама, но и Вульф — чувствовала это каким-то шестым чувством — никогда не сможет забыть. Син была в этом совершенно уверена! — Пожалуй, теперь мне… — Она оборвала себя на полуслове, так как входная дверь распахнулась, пропуская ту единственную, кому не требовалось ни договариваться о встрече с Вульфом, ни предупреждать его о своем приходе… Барбара!..
Син узнала ее сразу, хотя прошло уже столько лет, как они виделись в последний раз. Надо сказать, прекрасная Барбара Торн-тон за эти годы мало изменилась: лицо все так же совершенно, волосы так же роскошны, только подстрижены чуть короче, как требует мода; вечернее платье безукоризненно облегает фигуру, осанка и походка топ-модели… Да, Барбара не изменилась.
— Прости, Вульф, — вошедшая явно не ощущала никакого неудобства, — я не предполагала, что ты не один.
Она одарила Син дежурной улыбкой, всем своим видом давая понять, что ничье присутствие не помешало бы ей чувствовать себя хозяйкой. Вдова Алекса Торнтона унаследовала его долю в «Торнтон Индастриз» и не без оснований полагала, что все здесь по праву принадлежит ей!
Впрочем, — и Син знала это лучше других — безапелляционное право на присутствие в жизни Вульфа Барбара получила задолго до своего вдовства!
— Я просто хотела напомнить, что ужин — в восемь и… — Барбара, не договорив, резко, всем корпусом развернулась к Син, только сейчас, видимо, сообразив, ктоэто. — Ты?! — Зеленые глаза широко распахнулись, узнавая и негодуя.
Между ними всегда существовала холодность. Когда Вульф представил их друг другу семь лет назад, Барбара даже не попыталась хотя бы притвориться любезной. Син это не особенно волновало; она с самого начала была готова к тому, что Торнтоны едва ли примут ее с распростертыми объятиями, и надеялась, что когда-нибудь, когда они поймут, что она любит Вульфа… Да и трудно было их осуждать, ведь Вульф объявил, что женится на ней, нравится им это или нет.
Но Барбара не желала ждать, пока семья, возможно, примирится с выбором младшего сына. Она с первого взгляда невзлюбила Син, и со временем неприязнь выросла в неукротимую ненависть, которая, судя по тому, как она смотрит сейчас, жива и поныне.
Только Син уже не та, что прежде. Она стала на семь лет взрослее и мудрее. И у нее есть свое дело, пусть и не такое значительное, как у Торнтонов.
Син спокойно встретила ненавидящий взгляд, зная, что не поддастся больше никому из влиятельной семьи, не позволит себя унизить. Дополнительную силу ей также придавала уверенность, что рано или поздно подобная встреча была бы неизбежной, учитывая скорую свадьбу Вульфа и Ребекки и роль, отведенную ей в этом событии.
— Здравствуй, Барбара, прекрасно выглядишь, — как ни в чем не бывало обратилась Син к воплощенному негодованию.
— Ты не говорил мне, что снова встретил Люсинду, — Барбара, не удостоив Син ответом, снова повернулась к Вульфу. Она изо всех сил старалась держать себя в руках, хотя напряженный и неестественно высокий голос выдавал ее с головой. И она опять назвала Син ее полным именем!
