Салли Уэнтворт - Три любовных романа. Лучшие из лучших — 1995. Сборник.

— Я, в общем-то, не голодна, Люк.

Она сама не понимала, как ей удалось произнести это без дрожи в голосе — она была словно на автопилоте.

— Прошу тебя, Верити.

Услышав в его низком голосе столь необычную для него просительную нотку, она пожала плечами и молча кивнула.

Люк не повел ее в свои апартаменты, видимо, по тем же причинам, что заставили его уйти из виллы, а устроился за столиком, за которым они отмечали ее день рождения. Над открытой площадкой был натянут двойной тент, и посетители, не боясь дождя, разговаривали, смеялись, ели и пили. Обстановка была легкая, непринужденная. Некоторые женщины, приветствуя Люка, задерживали на нем взгляд. «Он привлекает женщин, большинство женщин», — с горечью вспомнила она слова Эдварда. Высоким ростом, мускулами, густыми черными волосами и блестящими синими глазами, походкой уверенного в себе человека… Она далеко не первая и далеко не последняя стала жертвой его очарования.

Передернув плечами и садясь на отодвинутый для нее стул, она задумалась о тех женщинах, что с любопытством их рассматривали. Это были глаза опытных замужних дам, которые не раз испытали натиск чувств, едва не погубивший сегодня Верити. По ее виду они уже, наверное, догадываются о том, что между ними только что произошло.

Она должна быть ему благодарна за проявленное сегодня благородство.

Но она чувствовала себя не в своей тарелке, как будто отдала слишком много, приблизив свою собственную гибель. Сидеть напротив задумчивого Люка, этого олицетворения мужественности, и вспоминать его ласки, от которых у нее до сих пор горела кожа, было самым тяжелым испытанием за всю ее жизнь.

Они подчеркнуто долго изучали меню, обсуждали разнообразную кухню острова, сильное испанское влияние и вспоминали наиболее яркие моменты их сегодняшнего путешествия. Но когда Паблито, спокойный и неулыбчивый, принял у них заказ, она опять закипела, едва сдерживая бурлившую в ней злость. Спору нет, Эллиот повел себя как полный идиот. Ну зачем было лететь за ней вслед? Зачем было напиваться? Но ничто, ничто не может оправдать поведение «тяжеловесов» Люка, скрутивших Эллиота, точно преступника, и вышвырнувших его из отеля…

— Верити!

Он ее о чем-то спрашивал.

— Извини, я задумалась.

— Я говорил, что здесь подают и гаитянские, и французские блюда, и традиционные испанские, а также итальянские, мексиканские и аргентинские… Я бы порекомендовал тебе креветки с гуайявой в кокосовом соусе.

— Мне все равно, — ответила она. — Выбирай сам. Я никак не могу сосредоточиться… Зачем ты приходил сегодня ко мне, Люк? Люк что-то быстро сказал Паблито по-испански, и тот, серьезно кивнув, удалился. Верити снова почувствовала себя пленницей.

— Я подумал, что нам надо поговорить.

— И для этого взял с собой Паблито и других, на случай если при разговоре тебе понадобится их помощь? Люк прищурился.

— Я услышал шум, черт побери. Откуда я мог знать, что там происходит!

А если бы на тебя кто-то напал?!

— На меня действительно напали, только чуть позже, — вставила она насмешливо, но тут же пожалела об этом, увидев, как потемнели его глаза. — Извини, если я тебя напугал, Верити, — угрюмо сказал он, — но должен признаться, что ты так действуешь на меня… лишаешь меня обычного самообладания.

— Твоего обычного самообладания! — передразнила она. — Говорят, обольщение — одно из твоих любимых занятий! Желтые газеты в Англии чуть ли не каждую неделю пишут об очередной победе известного игрока в поло Люка Гарсии, обладателя потрясающего латинского шарма, над еще одной «очаровательной особой»!

— Тебя это беспокоит? — спросил он мягко. — Моя так называемая репутация сердцееда сочинена газетчиками, могу тебя заверить. Стоит им увидеть кого-нибудь вроде меня с двумя разными женщинами в течение года, как тут же начинаются всякие басни…

— Вроде тебя? — быстро переспросила она, поднимая брови. — Это как?

— Человек без корней! — пожал он плечами и прокомментировал первое блюдо: — Pasteles en hojas. — И пока она рассматривала маленькие пирожки, завернутые в банановые листья, перевел: — Мясные пирожки в листьях. Попробуй, тебе понравится.

— Так что ты говорил? — спросила она, пробуя пирожок и одобрительно кивая. — Ты, и без корней? Как так. Люк? Почему без корней? У тебя прекрасная сестра, и, судя по тому, что она мне говорила, у тебя много родственников в Аргентине и в Испании. Боюсь, что ты сильно грешишь против себя самого, утверждая, что у тебя нет корней.

— Вовсе не грешу. С тех пор как мой брак развалился, я всех избегаю, — медленно сказал он и кивнул официанту, налившему белое вино в их бокалы и молча удалившемуся. — Да и образ жизни у меня соответственный. Я мотаюсь по всему свету в зависимости от сезона. Меня такая жизнь устраивает, но это не та жизнь, что… что дает так необходимую человеку опору.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она — Нет, я вовсе не это имею в виду, — спокойно возразил он, без тени улыбки. — Я говорю об эмоциональной опоре. О той самой поддержке, которую получаешь от общения с близким тебе человеком. Брак с Хулиеттой не мог не разочаровать меня, однако моя сестра Карли утверждает, что такие маловероятные взаимоотношения могут существовать между мужчиной и женщиной. Ее собственный брак — наглядное тому подтверждение.

— Ага, так, значит, ты, не обладая корнями, кружишь по свету в поисках образчика, который бы соответствовал этим параметрам? — с серьезным видом кивнула Верити, сама не зная, что заставляет ее насмехаться над откровенностью Люка. — Желаю удачи. Боюсь только, что тебе это не удастся! Как бы ты ни укреплял свой собственный маленький мирок, только ты его чуть приоткроешь, тебе не избежать боли.

Слова эти повисли между ними, как повисает звон колокола во влажном ночном воздухе.

— Той самой боли, что ожидала Эдварда? — жестко спросил Люк, внимательно наблюдая за выражением ее лица.

Сердце у Верити бешено заколотилось, грудь тяжело вздымалась. Она была в отчаянии оттого, что любила человека, который не упускал случая ужалить ее. Она вспомнила его недавние жестокие насмешки по поводу «психологии вины». Стоило ей чуть-чуть приоткрыться, как Люк тут же наносил ей удар и получал от этого массу удовольствия. Озлобленный тип! Она всегда чувствовала опасность в своем влечении к нему, а теперь, когда познала всю глубину его способности причинять боль, эта опасность возросла в сотни раз.

— Неправда! — сказала она со всем спокойствием, на какое была способна. — Я никогда не позволила бы себе причинить Эдварду боль! Он был мне нужен, как ты этого не понимаешь?